Университет Полудня и Полуночи. Подари мне крылья

Глава 1. Эрла

Университет Полудня и Полуночи приветливо распахивал всем желающим свои кованные медные ворота. В завитках явно угадывались луна и звёзды с одной стороны, и солнце с длинными полосами-лучами – с другой.

Луна и Солнце имели лица. И местами позеленевшая от дождей медь делала их слегка скорбными, будто они заранее сочувствовали нелёгкой судьбе гостей. Как знать, может, и метал здесь живой?..

Символизм сквозил в каждой мелочи, встречаемой абитуриентами, едва вошедшими в святая святых, один из университетов Золотой Звезды, легендарной тройки лучших университетов мира.

Казалось, университет был почти живой. Он дышал, гомонил, жил своей жизнью и своим ритмом. И главное – он навсегда менял людей, прошедших сквозь его ворота и завершивших пять вступительных испытаний.

Наверное, нужно было задуматься ещё в первый день о том, что университет изменит и нас с сестрой, но мы наивно отмахивались от этого, прикрываясь совсем другим желанием. Мы никогда не мечтали об одном из университетов Золотой Звезды, но пришло время – и вот они мы, ожидающие своей очереди уже десять часов. Изнурённые, подавленные, раздражённые, не знающие, что нас ждёт впереди.

От тяжёлых размышлений меня отвлекла очередная абитуриентка, выбежавшая из дверей университета с рыданиями. Её звали Бьйона и, видимо, она не прошла. Жаль. Бьйона была в очереди почти перед нами и всё время нервно крутила чётки с искусно вырезанной деревянной Сорокой – сложной, детализированной, настоящим произведением искусства в миниатюре. Сейчас же я не заметила при ней столь запоминающейся вещицы.

– Слышали? – обернулся парень, стоящий впереди нас с сестрой. Его звали Ирван и он был жутко говорливым. – Именно из-за чёток её и вышвырнули с испытания. Похоже, набожные им не нужны. Прячьте Сорок, – посоветовал нам.

Сняв с шеи шнурок с маленькой металлической фигуркой птицы, он спрятал его в карман.

– У нас их нет, – развела руками сестра.

Спустя минуту на испытание позвали следующую двойку, в которую входил и Ирван.

– Удачи! – пожелали мы с сестрой в один голос.

Наша очередь медленно, но неминуемо приближалась.

Простояв в ожидании почти целый день, мы успели познакомиться и даже сдружиться с некоторыми абитуриентами, как, например, с Ирваном...

– О да, удача тебе понадобится, неудачник, – засмеялась позади нас девушка по имени Азалия.

... и поссорится с некоторыми вроде Азалии.

– А разве для того, чтоб говорить, не нужен мозг? – спросила у меня сестра.

– Нужен, конечно, – подтвердила я.

– Тогда ты у нас феномен, цветочек, – усмехнулась Денела, ещё раньше приметившая, что Азалия ненавидит такое обращение. – Первая в мире безмозглая говорящая.

– Сказала ещё одна неудачница, которая не поступила, студентке университета Полудня и Полуночи, – отозвалась Азалия.

Вот из-за этого мы, как и большинство абитуриентов в очереди, поссорились с так мило выглядящей девушкой с цветочным именем Азалия, имевшей столь скверный характер. Почему-то она уже считала себя студенткой, хоть, точно так же, как и все, была лишь абитуриенткой и точно так же не знала решения комиссии.

– Посмотрим, кто поступит, а кто нет, – оборвала начинающийся по дестому кругу спор.

Точнее, попыталась оборвать, ибо Азалия не собиралась замолкать:

– Да на что тут смотреть? Только слепой не видит этого. Вам, неудачницам, ни за что не пройти даже первое испытание. Как и вашему новому дружку.

– Думай что хочешь, – ответила как могла спокойно я, не давая высказаться Денеле.

Та поняла намёк и с видимым усилием сдержала рвущиеся наружу колкие комментарии. Я почти что чувствовала как сестре хочется наорать на эту стерву. Но мы обе понимали что устраивать грандиозный скандал – это лишить себя возможности вообще попасть на испытание, а ссорится тихо, перекидываясь мелкими шпильками, бесполезно. Самоуверенность и самовлюблённость Азалии были абсолютно непробиваемыми. А у нас всё же имелись дела поважнее, чем ставить на место самоуверенных наглых гадин.

Это понимала и Денела, потому промолчала, хоть сдерживать свой острый язык и была одна из самых трудных для неё задач.

Первым из университета вышел недовольный парень, которого, кажется, звали Михей, – он был неразговорчивым и мы так толком и не познакомились, – а следом за ним Ирван.

– Следующие! – гаркнули из-за дверей нам.

Мы направились внутрь, не успев даже спросить, прошёл ли Ирван. Но я заметила на его шее шнурок от подвески: ни то он вернул на место свою Сороку, ни то получил первую звезду – знак, что он прошёл испытание.

Судя по его довольному виду и ободряющей улыбке, направленной нам, верным было всё же второе предположение. Хотелось бы в это верить. Ирван казался довольно приятным молодым человеком, а шанс на поступление у всех нас был только один.

Золотая Звезда отличалась не только качеством образования, но и некоторыми традициями, от которых упорно не желала отказываться. Так, например, поступить сюда можно было лишь в год, когда абитуриенту исполнялся двадцать один.

Наверное, университеты Золотой Звезды были популярны отчасти и из-за этого: чем недостижимее мечта, тем больше хочется её осуществить.

Вокруг этой устаревшей системы уже лет десять велись ожесточённые споры, но всё же Золотая Звезда привыкла добиваться того, чего желает. Как и её выпускники.

Уровень образования здесь был не в пример выше любых других мировых университетов. Самые лучшие специалисты, эксперты своего дела, выходили именно из ворот Золотой Звезды.

Так что редко кто отказывался попытать счастья после исполнения двадцати одного. Сверстники на такого не без причин смотрели как на чудака. Не поступить – в этом нет ничего зазорного, но даже не попытаться...

Впрочем, мы с Денелой преследовали немного другие цели, направляясь на первое испытание в университет Полудня и Полуночи.

Первым был просто психологический тест-опрос. Никто не знал, на каких критериях основывается вердикт комиссии, потому подготовиться к нему было невозможно. И даже то, о чём шептались студенты, – как, например, набожность Бьйоны, из-за которой она якобы не прошла, – не было правдивым во всех случаях. Ещё пару часов назад испытание прошла девушка, чуть ли не с ног до головы увешенная Сороками.