Упыриха

Топоры

Пока зима, да работа, время ползет медленно. А как лето и отдых пролетает, будто истребитель. Пашка сам не заметил, как, бездельничая, прожил у бабушки с дедом две недели. Не то, чтобы, конечно, он совсем ничего не делал: колол дрова, помогал деду чинить забор, пару раз ездил с колхозниками в поле на прополку и на сбор личинок колорадского жука. Но все это было больше для успокоения совести.

Как-то утром, сидя на табуретке возле дома, Паша безуспешно пытался очистить от грязи старую монету, когда к нему подошел дед и хлопнул по плечу.

- На рынок сходи! Топор столярный нужон.

Пашка был рад этому поручению. Хотелось размять ноги, да и прикупить себе кое-чего для рыбалки. Бабушка напоила его в дорогу чаем и наговорила столько всякой всячины, которую надо купить, что Пашке пришлось сделать список.

Позавтракав, Пашка взял деньги, мешок и авоську и направился по пыльной дороге в райцентр.

Колхозный рынок раскинулся на краю поселка, по соседству с огромным картофельным складом.

Едва Паша зашел в ворота, как в уши ему хлынул несмолкающий, словно гул пчелиного улья разноголосый ор. Бабы и мужики на все лады зазывали покупателей, совали им под нос свой товар. Кто-то громко торговался. Где-то гоготали гуси и визжали поросята. В носу защекотало множество разных запахов: приятных и не очень. Пахло сырым луком, петрушкой, табаком. Неприятно тянуло землистым картофелем. Вместе с дымом долетал откуда-то ни с чем не сравнимый кавказский запах шашлыка, от которого на глаза наворачивались голодные слезы.

Купив первым долгом у старухи кулек подсолнуховых семечек, Пашка двинулся на поиски топоров, щелкая и поплевывая шелухой. Перед глазами было столько всего, что выхватить взглядом что-то одно требовало огромных усилий. А в лицо к тому же постоянно совали то цветастые платки, то репу, то рыбу, то даже начищенный до блеска самовар.

Вся эта кутерьма настолько сбила Пашу с толку, что он почти не удивился, увидев в толпе себя самого.

Какая-то грустная женщина в старомодной шляпке продавала домашний скарб: украшения, посуду, настенные часы, а также старинное трехстворчатое зеркало, слегка попорченное черными пятнышками.

Паша вгляделся в зеркало и увидел загорелое лицо с крупноватым носом, оттопыренной нижней губой и равнодушно полуприкрытыми серыми глазами, которые ему самому никогда не нравились. Было в них что-то безнадежно деревенское, даже дремучее.

В углу рынка у сарая продавали топоры, лопаты, пилы и прочее столярно-плотницкое вооружение.

Пашка рассеянно обводил товар взглядом.

- Колун! Покупай колун! – орал толстомордый мужик, тряся топорюгой, одним ударом которого можно зарубить быка.

«Великоват!» – думал Паша. – «Дед столярный просил…»

И вдруг увидел как раз то, что искал.

Какой-то невзрачный татарин с хитрыми усами и вороватыми черными глазками вынимал из-под прилавка маленькие словно игрушечные топорики и поигрывал ими.

- Подходи, покупай, сталь первоклассная!

- Почем топоры?

- Двенадцать, – торговец оскалился, став сразу неприятным. – Для тонкой работы самое оно!

Пашка вскипел.

- Это ж сто двадцать старыми! За топор! Ему цена самое большее семь рублей!

Взгляд татарина стал кисло-презрительным, он насмешливо ухмыльнулся и громко, чтобы все вокруг слышали, произнес:

- Нету денег, не нуди, не мешай и проходи!

Пашка почувствовал, что его мастерски обставляют.

- Ну а чем докажешь, что сталь хорошая?

Татарин достал откуда-то гвоздик, положил на широкое полено, на котором все это время сидел, и со всей силы долбанул по нему топором. Гвоздь разделился надвое, а хозяин гордо провел большим пальцем по ровному лезвию.

- Ну шо, покупаешь?

Пашка отсчитал деньги, взял из рук продавца топор и уже хотел положить его в мешок, но заметил, что уж больно хитро поглядывают из-под черных бровей татаринские глаза.

«Лукавый!» – подумал Пашка.

- Дай-ка гвоздь!

- На шо? – удивился татарин.

- Проверить.

- Дак я ж те показал!

- Откуда я знаю, может у тебя все топоры разные!

Глаза татарина потускнели, он даже немного съежился и смотрел теперь на Пашку, как рыночный жулик на милиционера.

Паша взял гвоздь и стукнул по нему купленным топором. Гвоздь разлетелся надвое, но на лезвии осталась заметная вмятина.

«Вона в чем дело!» – разозлился Паша.

- Ты что людям суешь! – крикнул он, ткнув топором в нос испуганному татарину.

- Дак я ж… это… якщо все топоры…

- Щас за милиционером схожу, он тебе, спекулянт, устроит ревизию!

- Слухай, – вздохнул татарин, жалко заглядывая Паше глаза. – Да будь ты чол… человеком! Ну какая те разница!

- Мне нет разницы, а людям есть! Ты народ обманываешь!

- Тише, не ори! Ну хошь… – он поманил Пашку пальцем и перешел на шепот. – Хошь я те самый лучший топор продам, во те крест, хоть танковую бронь им руби! Тока в милицию не того, слышь! Не надо…

Пашка махнул рукой. Связываться с украинским татарином ему не хотелось, но и возвращаться домой с пустыми руками тоже.

- Ладно, черт с тобой! Давай мне тот, которым ты гвоздь сейчас рубил.

- Та не…

- Чего, не?

- А чем я тогда… Шо я людям показывать буду? Ну пойми ж ты, войди в положение!

«Шут гороховый!» – проворчал мысленно Пашка.

- У меня дома в сарае. Тут не далеко, два шага всего.

- Ладно, веди! А если опять обманешь, – он сунул под нос татарину здоровый, как булыжник кулак.

Торгаш благодарно закивал головой.

- Вась! – крикнул он торговцу гвоздями. – Посторожи, шоб товар не растащили.