Уроки астрономии

Уроки астрономии

Белоснежный лайнер с ярко-синей эмблемой на хвосте звонко чиркнул по взлётно-посадочной полосе и, сбросив скорость, вырулил к терминалу. Крупный седой немец на соседнем кресле так громко чихнул, а потом ещё и ещё, что очки Вадима густо покрылись слюной попутчика, а черновики статьи, которые он вот только собрался запихнуть в папку, разлетелись в разные стороны.

Пока вышколенная бортпроводница радостно выдавала давно заученную информацию на двух языках, немец, нависая над сухощавым Вадимом почти двухметровыми габаритами, извинялся:

― О, простите! Всегда чихаю по прилёте! Ничего не могу с этим поделать!

Вадим собрал листы, исчёрканные формулами и кривыми линиями графиков, достал салфетку и протёр линзы:

― Всё в порядке. Ничего... Главное, что мы приземлились благополучно,― его немецкий был корявым, но попутчик понял и заулыбался, ещё раз извиняясь.

Жёлтое такси подъехало быстро.

― Луганского 24. Детский онкоцентр,― Вадим бросил сумку на заднее сиденье. Восточной внешности таксист с пышными усами сочувственно глянул, но ничего не сказал, забивая адрес в навигатор.

Стоя у круглого фонтана перед центральным входом, среди корпусов огромной больницы, выглядывающих из густой зелени каштанов и тополей, Вадим достал мобильный и набрал номер:

― Лиза Марковна... Я приехал.

Мальчик был очень бледен. И эта бледность казалась прозрачной, даже голубой. Синие губы, кожа цвета матового стекла и большие серые глаза. Вадим присел рядом, вглядываясь в остроносое личико. Нужно было что-то сказать, но в горле надулся такой ком, что слова не могли пробиться через преграду, да и мысли испарились. Лиза Марковна погладила внука по тёмному ежику волос. Мальчик с большим интересом разглядывал его:

― Ты мой папа?

Вадим кивнул.

― А почему ты так долго не приходил?

Вот что можно на такое ответить?! Бывшая тёща спасла положение:

― Твой папа работал, Ванечка, очень далеко. У твоего папы очень необычная и интересная работа.

― Я знаю!― мальчик приподнялся, взмахнув тонкой синюшной ручонкой с перекрестьем пластыря на катетере у запястья.― Ты считаешь звёзды! Ты ― астроном!

― Если совсем правильно, то астрофизик...― выдавил Вадим.

― А мама на небе! Ты её видел там?!― голосок был на удивление звонким и даже бодрым.

― Нет, не видел...― Вадим выдохнул, прикрывая лицо ладонью.

― Значит, ты плохо смотрел. Посмотри ещё раз!

― Конечно, посмотрю, обязательно. В моей обсерватории уже ставят новый телескоп. Он будет смотреть далеко-далеко и видеть всё-всё-всё!

Мальчик округлил и без того большие глаза:

― Правда?! Расскажи ещё!

Медицинский аппарат у изголовья пискнул, и частые дуги побежали по экрану. Лиза Марковна кивнула Вадиму на дверь, наклонилась и поцеловала ребёнка:

― Сейчас твоя Люся придёт, надо сделать укольчик и поспать. Хорошо, дорогой?

― А ты не уйдёшь?― Ванечка вцепился в палец Вадима.

― Не уйду, не переживай. Я буду здесь, обещаю.

Уже за дверью палаты Вадим прислонился к прохладной стене. Ноги дрожали, кровь бешено стучала в висках, а сердце готово было взорваться от мучительной душевной боли. Лиза Марковна стояла рядом, теребя край блузки.

― Почему. Вы мне. Ничего. Не сказали?― язык еле ворочался во рту.― Семь лет. Уже семь лет, как у меня есть сын, а я узнаю об этом только сейчас!

Лиза Марковна подняла влажные, опухшие от слёз глаза и прошептала:

― Леночка так решила…

― Но почему?!

― Ты не хотел детей... А потом... Когда обнаружили порок… Тем более... Ты знаешь... В деньгах мы не нуждались...

Вадим всплеснул руками, хватаясь за голову. Очки в тонкой оправе слетели с переносицы, звякнув о тёмную плитку на полу.

― Да мало ли чего я хотел или не хотел! Да, я был плохим мужем! Занимался больше наукой, чем женой! Но я сделал, как она хотела, даже уехал! И разошлись мы по-хорошему и вы, кстати, особо не возражали. Но сообщить о беременности можно было?! Я что?! Бесчувственный монстр?!

Женщина всхлипнула, закрывая лицо морщинистыми руками. Вадим помнил её совсем другой: элегантной, ухоженной, всегда с причёской и маникюром. А теперь перед ним стояла сухонькая, седая старушка с еле заметными признаками былой красоты. Когда она вышла из корпуса, он даже не сразу узнал её.

― Если бы ты приехал на похороны Леночки...

Сделав шаг, Вадим крепко обнял маленькую женщину:

― Но я не приехал. Не хотел видеть её в гробу. Она и теперь жива для меня. Кто ж знал, что вот так всё... Что уж теперь...

Приникнув к его плечу, она зарыдала, повторяя:

― Тот чёртов грузовик всех нас убил... Будь он проклят... Проклят...

Быстрые шаги по коридору заставили обернуться. Невысокий, но очень широкоплечий мужчина, «наверно, бывший пловец…»― подумал Вадим, в развевающемся белоснежном халате поверх зелёной врачебной формы, стремительно приближался. Вадим поднял очки и привычно насунул на нос.

― Кто?!― доктор даже не поздоровался, но смерил взглядом с ног до головы.

― Отец...― промямлила Лиза Марковна. ― Отец Ванечки...

― А-а-а... Вот оно как! Похож. Анализы будем сдавать?!

Вадим глянул на тёщу, хлопая глазами.

― Вадик... Я забыла сказать... Может понадобиться кровь, а моя не подходит...― всучив ей сумку, Вадим побежал за доктором по коридору.

В кабинете завотделением было уютно. Пышные растения в разноцветных горшочках, мягкий диван ― на углу, пушистым котом, раскинулся полосатый плед; чайник, микроволновка, современный компьютер, на большом письменном столе гора бумаг. На одной стене всякие дипломы, сертификаты, патенты в тонких рамочках, а вся противоположная увешана детскими рисунками. Вадим присел на край дивана, ещё держа руку в согнутом положении. Крови из него выкачали немало.