Первыми прясть и ткать начали боги. Пряли они не из льна, или шерсти, или хлопка, не разматывали коконы тутового шелкопряда, и уж подавно не возились в лаборатории, над химическими составами. Лишь свет и тьму смешали они, звездный свет и свет солнечный, и тьму первозданную, тьму хаоса, в котором зародился мир, чтобы напрясть особых нитей, из которых Великие Небесные Ткачи создавали полотно Жизни.
Они соединили и смешали то, что казалось невозможным свести воедино. Свет и Тьма вплелись друг в друга так, что невозможно стало их разделить. Так появился человеческий мир, такой же чистый и светлый, темный и опасный. Появились Добро и Зло. Появилась обычная жизнь, где только человек выбирал, идет ли он своим путем, сплетенным из хороших дел и ошибок, которые придется исправлять или подчиняется Нитям, которые дергают его, заставляя шагать.
А потом ткать научились и сами люди. Мало кто из них, для чего на самом деле нужны кросна, веретена,, ткацкие станки. Но люди догадались использовать их для своих целей.
С давних пор люди пытались окружить себя чем-нибудь помягче. И, когда у них появились ткани, они поняли, что это лучше, чем мех или кожа, теплей и удобней, можно постирать и вещь не скукожится. И можно прочитать заговор, и ткань будет надежней стального щита. Просто надо все делать правильно.
(Узорница Пенелопа, царственная супруга Одиссея)
(Из Гобеленовой книги).
На следующее утро ветер с запада привел тучи, а с ними принес и грозу, и, вместо того, чтобы пойти погулять, Агате пришлось сидеть дома.
На улице гремело и сверкало так, словно началась война. Потоки ливня смывали пыль с листьев сирени, что росла за окном, и уже отцветающие мокрые белые кисти жалко висели, как серые тряпочки.
Агата любила слушать раскаты грома и широко раскрывала глаза, видя, как молнии врезаются в землю. Ей казалось, что одна из сверкающих лент вот-вот врежется в их дом, но молнии впивались в горизонт и пропадали.
Бабушка с утра хлопотала на кухне, а сейчас притихла в своей комнате. Агата пыталась ей помочь, но, похоже, больше мешала. Все-таки пока что готовить у нее не слишком получалось. У бабушки же все выходило легко и просто, словно играючи. Вот только сейчас бабушка Фима выглядела усталой.
Агата рассеянно перелистывала страницы книги Жюля Верна, откопанной в любимом застекленном книжном шкафу. волшебный запахстарых книг, прикосновение к плотным корешкам и гладким переплетам, к шуршащим страницам, дарили покой и теплый след на сердце.
«Бабушка теперь все больше устает. И нет чтоб прилечь отдохнуть. А она все ходит, все что-то делает. Привычка ей покоя не дает. А не залезть ли мне на чердак для разнообразия?» - подумала девочка.
Чердак был тайной сокровищницей Агаты, ее личным кладом. Всем известно, что на чердаках обычно хранится старая одежда, газеты, потертые чемоданы и прочая ерунда. Но Агата была почти уверена, что чердак – это место, где можно найти самые удивительные вещи. Она когда-то случайно откопала там очень красивые старинные платья и большую раму для картины. Из спальни внезапно раздался голос бабушки Серафимы:
- Агата, подойди ко мне, пожалуйста!
Агата поднялась со своего диванчика и подошла к бабушке, которая сидела за круглым лакированным столиком, за которым обычно занималась рукоделием.
Небольшая квадратная комнатка вмещала в себя кровать, застеленную вышитой простыней, с горой ярких подушек и лоскутным одеялом. А над кроватью висел ковер. Бабушка, правда, называла его гобеленом, так как на нем был изображен какой-то сюжет. Гобелен был настолько старым и потертым, словно ему только что исполнилось тысяча лет, не меньше. Точно разобрать то, что изображено на гобелене, было очень трудно. Кажется, женщина склонилась над прялкой, а рядом мужчина в черном.
У бабушки, рядом с кроватью тоже стояла прялка, а на маленьком комоде – корзинка с нитками и иглами в вышитой игольнице.
Бабушка Серафима была самой лучшей мастерицей в городе. Правда, она сама называла себя узорницей. Что это слово означало, бабушка не объясняла, но когда произносила его, в ее голосе чувствовалась гордость и трепетное отношение. Бабушка Серафима умела все – и прясть, и ткать, и вышивать, и плести кружева. Агату она приучала к рукоделию с самого раннего детства.
В первый раз Агата взяла в руки прялку в семь лет. Козья шерсть, вычесанная железными щетками и скатанная в куске ткани в аккуратные небольшие серые валики, никак не хотела в руках Агаты превращаться в аккуратную тонкую нить. Она выходила то толстой, то тонкой, то вовсе обрывалась, и на веретено наматывались какие-то куски.
Разозленная девочка сбросила шерсть с прялки на пол, да еще и потопталась на ней со зла. Тогда Агата впервые увидела свою бабушку в праведном гневе. Целый час Агата простояла в углу, злая, заплаканная от такой несправедливости. В конце концов, девочка не выдержала, подошла к бабушке и спросила:
- Да кому все это нужно?! Сейчас полно и тканей всяких, и одежды! Никто уже не прядет, и не ткет. Не хочу я этим заниматься.
И тогда бабушка, которая уже успокоилась и простила внучку, обняла Агату за плечи и сказала:
- Тебе, Агата. Тебе это нужно. Но не сейчас. Тебе это очень пригодится потом. И запомни, никогда больше не бросай и не топчи ногами сделанное тобой. А еще запомни – нельзя вот так просто оставлять свою работу. Ты тоже будешь узорницей. И когда-нибудь ты вспомнишь мои слова.
#2054 в Мистика/Ужасы
#1947 в Молодежная проза
#1947 в Подростковая проза
оборотни и другие мифические существа, первая любовь героини, смерть близких
Отредактировано: 05.07.2017