В черной краске становишься черным

Арка I. Проклятое поместье. Глава 1. Чанъян

Небо медленно окрасилось в красный, и тонкая полоска солнца на горизонте постепенно становилась все уже. В небольшом, ничем не примечательном городке под названием Чанъян, коих во множестве разбросано по территории великой империи, жизнь постепенно затихала. Местные жители — в основном крестьяне — заканчивали ужинать, гасили свечи и лучины и собирались ложиться спать, чтобы завтра с первым лучом рассвета снова отправиться в поля. Шла пора уборки урожая, и каждый крестьянский дом был очень занят.

Солнце мигнуло и исчезло, и вместе с ним последние огни погасли в городке. Только в поместье магистрата все еще жгли свечи, и неровное пламя дрожало за бумажными окнами кабинета. Внутри за деревянным столом сидел молодой мужчина в простом темном халате, склонив голову над бумагами, что были разложены по его столу: счетные книги, жалобы, письма. Он хмурился, выводя торопливым почерком что-то в письме, и совсем не обращал внимания на поздний час. Слугу, стоящего у двери, давно клонило в сон, и он переминался с ноги на ногу, чтобы стряхнуть с себя оцепенение. Этому мальчику было всего лет тринадцать, и сегодня был его первый день в качестве слуги в поместье магистрата, поэтому он не хотел оплошать. Как и у магистрата сегодня был первый день в должности.

Снаружи подул осенний ветер, и старые оконные рамы заскрипели. Мальчишка-слуга вздрогнул и втянул голову в плечи, поглядывая на темную улицу из-за приоткрытого окна. Луна скрылась за облаками, и ни одна звезда не освещала темный, неуютный двор, который еще не успели убрать и облагородить. Кусты и деревья зашевелились, и мальчишка испуганно отвел глаза, вспоминая все слухи, которые бродили об этом поместье Чан.

В Чанъяне этот дом, стоящий на окраине, давно пустовал, потому что народная молча гласила, что здесь живут злые духи. Мальчишка, сколько себя помнил, слышал рассказы о том, что из поместья, которое опустело еще до его рождения, доносятся крики и плач, а еще по ночам в полнолуние кто-то скребется с той стороны запертых ворот, и слышится плеск воды. Говорили, что там когда-то давно злобная свекровь загубила невестку, а та после смерти вернулась, чтобы отомстить, и убила всю семью. Теперь эти души заперты в старом доме и пожирают всех тех, кто осмелится зайти внутрь. Жители Чанъяна обходили его стороной.

Недавно на трон взошел молодой император и тут же энергично принялся вводить реформы. Вот так Чанъян, который до сего времени входил в уезд Лайян и управлялся тамошним правительством, вдруг стал отдельным уездом, и потому по закону должен был «получить» своего собственного магистрата. И он приехал — этот самый мужчина, что склонился над бумагами, молодой и амбициозный Сун Юйшу из Лайяна.

В Чанъяне никогда не было магистрата, а потому не было и ямэня, где он мог бы поселиться. Сун Юйшу пришлось выбрать себе и своей семье жилище из пустующих домов, и поместье на окраине — большое и роскошное — привлекло его внимание. Напрасно местные жители убеждали его, что там водится нечистая сила. Сун Юйшу отмел все тревоги, заявив, что благородный муж не должен верить в подобное, и Конфуций никогда не писал о нечисти, а потому ее не существует. Он приказал открыть ворота, набрал самых смелых и отчаянных деревенских в прислугу и посыльных ямэня и поселился в поместье, сделав его одновременно и ямэнем. Мальчик тоже пошел сюда работать, но это не значило, что он не боится.

Ветер снова заставил старые окна заскрипеть — протяжно и одиноко, и мальчишка-слуга с мольбой посмотрел на хозяина. Однако тот оставался глух к его безмолвным просьбам, продолжая разбираться в беспорядочных бумагах Чанъяна. Сун Юйшу очень ответственно относился к своей работе и стремился все поскорее привести в порядок в вверенном ему уезде, однако документы города представляли сущий кошмар.

Послышался стук, и Сун Юйшу наконец поднял глаза, увидев, что мальчик у дверей настолько устал, что чуть не валился с ног, и стук получился от того, что он схватился за оконную раму. Сун Юйшу взглянул за окно и осознал, что давно стемнело.

— Думаю, на сегодня достаточно, — он отложил кисть и потянулся, разминая затекшее тело. Мальчик радостно встрепенулся. — Цзю-эр, набери мне холодной воды для умывания, я сразу лягу спать.

Цзю-эр поспешил к дверям, робко приоткрывая их и выглядывая наружу. Остальные домочадцы Сун Юйшу давно спали, и поместье казалось темным и недружелюбным. Однако магистрат ждал, а Цзю-эр хотел понравиться молодому хозяину, поэтому он сглотнул, вышел на крытую галерею и почти бегом устремился к заднему двору, где были колодец и кухня. Сун Юйшу нанял еще совсем мало прислуги, так что кроме Цзю-эра в доме была лишь кухарка, привратник, две служанки для старой госпожи, матери магистрата, и госпожи Сун, его жены, да пара приказных, что поселилась в ямэне — внешнем дворе.

Поместье было довольно большим и делилось на две части: внешний двор — сам ямэнь: кабинет магистрата, комната для приема гостей и иные подсобные помещения; и внутренний двор, состоящий из трех небольших двориков: западный, где селились женщины, восточный, где жил сам хозяин, северо-западный, где поселилась мать магистрата, и еще несколько еще пустующих залов. На заднем дворе за северной стеной была кухня, и как раз туда держал путь мальчик-слуга.

Вероятно, когда-то здесь жила большая богатая семья, но Цзю-эр об этом не помнил, а семья магистрата была небольшой, так что разместилась с комфортом. Пересекая темный внутренний сад, Цзю-эр старался шевелить ногами быстрее, но шелест деревьев над головой все равно заставлял его вжимать голову в плечи. Вдруг громко ухнула сова, и Цзю-эр в конце испугался, припустив к кухне. Он бегом забежал внутрь и замер, пытаясь отдышаться. Мальчик прислушался, но никакие злые духи его не преследовали, и ночь дышала прохладой и тишиной.

Цзю-эр отругал себя за глупость и решил, что ему следует поучиться у хозяина — тот совсем не боялся злых духов и считал, что их вовсе нет, а потому так спокойно мог оставаться в поместье. Если Цзю-эр хотел и дальше здесь работать, ему стоит перенять у магистрата Суна его конфуцианскую уверенность. Поэтому Цзю-эр расправил плечи и принялся в потемках искать таз. После этого он подошел к колодцу, чтобы набрать воды. В темной тишине скрежет ворота разносился по маленькому дворику с удвоенной силой, и сова снова заухала где-то вдали. Цзю-эр поспешно вылил ведро в таз, подхватил его и как можно быстрее поспешил обратно. Ему совсем не хотелось бродить здесь в одиночестве ночью. Только плеск воды в тазе оставался с ним на всем пути, и Цзю-эра этот мерный звук успокаивал.