В добрые руки

* 1 *

* 1 *

- Возьмите, пожалуйста, котенка?!

Был предновогодний вечер, все спешили домой, к праздничному столу, и никому не было дела до замерзшей девчонки, прижимающей к груди такой же дрожащий пушистый комочек. Кто-то просто отмахивался, кто-то даже сердился на «приставучую» девчонку за то, что отвлекала от предпраздничной суеты и новогоднего приподнятого настроения своим жалким видом.

- Чё, никому не нужен твой котяра? – остановился рядом с ней какой-то подозрительного вида мужчина, от которого за версту несло перегаром и солеными огурцами. – Шла бы домой, в тепло, небось завтра снова день будет, успеешь еще кому-нить отдать. Щас-то все равно никто его не возьмет!

- Я не могу, - прошептала девчонка, пытаясь отогреть своего маленького дружочка за пазухой тонкого полупальто. – Меня не пустят с ним домой…

- А чё так? Папка или мамка такие строгие? – не хотел покидать ее компанию словоохотливой мужичок.

- Бабушка… Велела избавиться от него и только тогда возвращаться…

- О-хо-хо-о, - вздохнул ее собеседник. – А чё папка с мамкой сказали?

- Нету их, - еще тише ответила девчонка, шмыгнув носом, - я с бабушкой только живу…

- Да-а-а, дела! – крякнул любитель выпить, постоял с ней рядом еще немного, а потом и сам отправился домой, махнув на прощание рукой.

Оставшись одна, девчонка стерла со щек сбежавшие из глаз слезинки и тихонько двинулась в сторону детской площадки. На улице становилось безлюднее: в нормальных семьях люди уже за стол садятся, оливье с мандаринками едят, телевизор смотрят…

Может, и бабушка уже спать легла? Хотя, вряд ли, ждет, наверное, когда Катя домой вернется, чтобы еще раз ее как следует отругать за то, что притащила невесть откуда этого котенка, не получив у нее разрешения. Будет вновь жаловаться, что ей и так нужно памятник ставить за то, что дочку племянницы как свою внучку вырастила, выучила, на улице не оставила, всё здоровье на нее положила, а та не ценит, неблагодарная…

Но оставить этого милого котенка на улице она никак не могла! Почему-то представила на его месте себя – такую же одинокую, никому не нужную обузу…

Отогревшись теплом самой Кати, котенок начал тихо мурлыкать, вибрируя, как ее старый кнопочный телефон. От этого казалось, что и сама она начинает согреваться, хотя ноги в старых изношенных сапогах уже порядком окоченели. Наверняка завтра сляжет с температурой, и бабушка опять будет упрекать ее за то, что не дает ей по ночам спать из-за своего кашля…

Вспомнилось детство, когда еще была жива мама. Она так же, как и Катя, любила котят и щеночков, вдвоем с дочкой подкармливала их, говорила, что за доброту к животным боженька обязательно воздаст им добром…

Но видно, боженька не успел их отблагодарить, потому что мама очень быстро угасла от страшной болезни, а сама она попала к бабе Любе – сестре маминого отца, которая всю жизнь попрекала ее лишним куском хлеба…

Вначале было очень трудно привыкать к такой жизни, особенно хотелось любви и ласки, когда видела других девочек в объятиях родителей. Но постепенно она привыкла и даже приноровилась вовремя угадывать настроение бабы Любы, чтобы не попасться под горячую руку и спрятаться где-нибудь в шкафу или под кроватью, когда приходили ее «подружки» и начинали активно учить ее, никогда не бывшую замужем и не имевшую своих детей, «воспитывать» девчонку, чтобы «не дай бог, в подоле не принесла, как ее непутевая мать!»

Вот она и воспитывала, где ремнем, где полотенцем, а где и голодной диетой. Поэтому в свои восемнадцать Катя до сих пор выглядела максимум на пятнадцать, потому что денег на столовку в колледже тоже не было, потому как «жри, что дома дают!» Она бы и рада, да от постоянных попрёков даже каша с маслом в горло бы не лезла, не то, что те черствые корочки, которые ей доставались…

Задремав на лавочке, Катя почувствовала, что ей становится теплее, просыпаться уже не хотелось. Она слышала, что люди, умирая от переохлаждения, начинают чувствовать жар. Может быть, это для нее будет лучше всего? Ведь она никому не нужна, даже единственному родному человеку – бабе Любе! Заснет здесь и тихонько замерзнет…