В год огненной векши

Глава 20

Больше недели уже в Северомирске не получали вестей из Бугрова. Забава, не знавшая уже, как унять тоску, занимала себя тем, что ежедневно в сопровождении Ратибора и еще двоих дружинников выезжала за городскую стену и поднималась на холм, с которого видна была дорога на Бугров и гряды Перуновых гор.

Как ни успокаивала ее Раска рассказами о силе и непобедимости князя, страх за мужа с каждым днем все сильнее сковывал сердце Забавы. Еще более беспокоило ее то, что Всеволод перестал откликаться на ее мысленный зов. Она по-прежнему чувствовала мужа, ни с чем не могла спутать то тепло, которое разливалось в душе, когда думала о нем, но то ли он весь был погружен в ратные труды, то ли что изменилось в ней самой - Забава ощущала мужа иначе. А однажды, привычно потянувшись к нему, услышала лишь глухой, едва различимый отклик.

Будто крутым кипятком окатило княгиню, сердце замерло от страха. Отложив все дела, запершись в опочивальне, она прикрыла глаза и всей силой своей обратилась к мужу. Голова закружилась от напряжения, в глазах замелькало, и она услышала голос. Он был очень слаб, будто человек ранен или болен, в нем были родные ей нотки, но звучало в нем и что-то чужое, незнакомое. Устало опустившись на лавку, Забава бессмысленно глядела в одну точку. Скользкой гадиной вползала в ее сознание мысль, что прежнего Всеволода нет в Яви. И когда княгиня ее осознала, вся сила ее всколыхнулась.

«Пусть раненый, больной, калека – пусть! Найду, из Нави вырву, никому не отдам!» - думала она, выбегая из комнаты и направляясь к тому, кто, казалось, мог ей помочь.

- Ратибор! – окликнула княгиня дружинника.

Он на заднем дворе показывал северомирской ребятне свое ратное мастерство. Кивнув мальчишкам и натянув на тело длинную рубаху, Ратибор подошел к Забаве. Высокий, метра два ростом, возвышался он над ней и, улыбаясь, стирал со лба капельки пота.

- Ратибор, - повторила Забава, ничуть не смущаясь и не замечая его мужской силы и красоты, - собери человек пять дружинников, завтра на рассвете едем в Бугров.

Лицо воина изменило выражение.

- Нельзя тебе в Бугров, княгиня! – ответил он строго. – Кабы я мог, так давно бы уж был там, да князь Всеволод наказал тебя в Бугров не пускать и самому при тебе оставаться.

Забава решительно сдвинула брови.

- То давно было, Ратибор, - упрямо покачала она головой, - сейчас князю может быть помощь нужна…

Но как ни убеждала она дружинника, как ни грозила, он ни за что не соглашался ехать в Бугров с ней и обещал не пускать, если она решит отправиться одна.

Ничто не удержало бы Забаву в Северомирсе, да к вечеру повалили толпы людей, бежавших из Бугрова и соседних деревень. Уставшие, измученные долгой дорогой шли они. Были здесь и свои, светоградские, и северомирские, и много разного народа, спасающегося от смерти да разорения.

Всех нужно было разместить да накормить. Воевода, человек бывалый и опытный в ратных делах, теперь потерялся и не знал, что делать. Все заботы легли на плечи княгини. Забыв про усталость, она руководила на кухне, где готовили на всех прибывших; размещала сирот по избам и лечила снадобьями их израненные тела и добрым словом - их больные души.

При ней всегда бывали либо Ратибор, либо воевода, который самолично беседовал почти с каждым прибывшим мужчиной. И из этих путаных рассказов стало ясно, что все приграничье пылало, разоренное ордами Владигора или междоусобными войнами князей. И твердили все о большой битве, которую было не миновать. Но люди шли до Северомирска не один день, так что никто не знал, можно ли было доверять этим сведениям.

Наконец прибыл гонец. Бугровский воин, еще совсем юный и безусый, гордый тем, что его отправили с такой почетной миссией, въехав в Северомирск, сразу направился к княжеским палатам. Воевода успел расспросить его до прихода Забавы, которая занята была хозяйством, и, когда она вошла, встретил ее хмурым, тревожным взглядом.

Княгиня, быстро ответив на приветствие вестового, обратила освещенное радостью лицо к воеводе:

- Что? Какие новости?

Пожилой воин только почесал бороду и приказал вестовому:

- Говори…

Тот радостно, с готовностью, начал:

- Князь Изяслав послал меня известить о победе северомирцев в великой битве, коея случилась на реке Сурице. Войско светоградское разбито, много полегло, много в полон захвачено. Через неделю просил ждать в Северомирске своего возвращения с победою…

- Изяслав? – растерянно переспросила Забава, будто и не слышала ничего, кроме этого имени. – Изяслав… почему?

Гонец стоял и недоуменно переводил взгляд с княгини на воеводу.

- Так а кто же? – не понял он ее вопроса.

- Не знает он, княгиня, - ответил за него воевода. – Он в битве не был. С чужих слов говорит.

- Князь Всеволод ранен? – не слушая воеводу, Забава подошла к юноше и заглянула в его глаза.

Тот смутился под пристальным взглядом пронзительных карих глаз, которые, казалось, прямо в нутро глядят.

- Не ведаю, княгиня, - робко ответил он. – Войско вражеское повержено, ничто больше не угрожает ни Бугрову, ни Северомирску, князь Изяслав с победой…

Его прервал надрывный стон, вырвавшийся из груди княгини. В то же мгновение, оттолкнув гонца, воевода подошел к Забаве, поддержал ее, зашептал быстро:

- Неизвестно ничего еще, зачем же изводить-то себя? Гляди, на днях и от князя вестей дождемся, а там и сам явится…

Но видя, что не успокоил княгиню, крикнул в дверь:

- Раска, Лушка! А ну сюда живо!

Прибежавшие женщины засуетились, усадили Забаву на скамью. Она вдруг согнулась, морщась от боли, да дышать стала часто, будто задыхалась.

Ничего более не добившись от гонца, воевода велел его накормить да отвести место для отдыха. А своего дружинника немедля отправил в Бугров с грамотами к Изяславу и Всеволоду. Бугровского князя он поздравил с победой. Всеволода же просил быстрее возвращаться в Светоград к супруге, которая извела себя беспокойством о нем.