В кольце фиаско

В кольце фиаско

— Где я? – вопрос раздался в беспросветной пустоте.

— Где, КТО? — раздалось из пустоты.

— Я... — моя решительность быстро угасла. — То есть — существо. Человек.

— Вот, — опять донеслось из пустоты, и я обрадовался: руки, ноги и прочее — на месте.

— Где все остальное?

— В том самом месте, где и конкретные вопросы, — пошутило нечто в пустоте.

— Хорошо. — я попытался исправиться. — Где Земля, Небо, другие, как я?

— Вот.

Я оглянулся и обнаружил, что все снова в порядке. Ну… или почти в порядке.

— Где же улицы, дома, машины...

Я не успел договорить, сразу же поняв, что называя слова, лишь только думая о них и не дожидаясь ответа я и так возвращаю все вокруг на свои места.

— Деревья, птицы, звуки ...

Я стал болтать без умолку, вспоминая все, что было раньше.

Прошло, наверное, около десяти минут, как мир вернулся на круги своя, но...

— Почему, ничего не двигается?

— НИЧЕГО не может двигаться, — донеслось отовсюду. — Только что-то может двигаться.

— Пусть все, что я вспомнил двигается.

— Как? — спросило нечто.

— Как всегда, — наивно ответил я.

Нечто кажется засмеялось.

— И как же ЭТО всегда было? — после недолгой паузы спросило оно.

— Ну... — задумался я. — Птицы должны летать быстро...

В следующий момент птицы исчезли.

— Эй, — возмутился я. — Где же они?

— Летают, — шутило нечто. — Как ты и просил — Быстро.

— Тогда пусть летают немного медленнее.

— Хорошо, — ответило нечто, и птицы начали летать так, что я уже мог различать их в небе, но крыльями они не махали.

— Что за игры?

— Игры? — удивилось нечто. — Это не игра. Ты и так первый, а значит выигрывать не у кого. Это процесс. Ты создаешь, я воплощаю. Давай дальше.

— Хорошо.

И так: я стал рассказывать моему нечто все, что помнил о моем мире. О днях и ночах, о людях, что меня окружали, о том, как все и вся существует и как это происходит. Но я никак не мог заставить окружающее жить без моего влияния.

Пока я разрешал птицам летать, они летали. Когда же мне надоедало, они переставали это делать. И тогда я решил, что совсем позабыл о свободе и желаниях, о необходимостях и выборе. Мне больше не хотелось, чтобы я руководил одними и теми же явлениями изо дня в день.

— Нечто.

— Да, СОЗДАТЕЛЬ.

— Я думаю, что птицы должны летать или не летать, когда они сами того захотят.

— А когда они будут этого хотеть? — как всегда с долей сарказма спросил ОН.

— Ну, когда голодные, а в прежнем месте еды уже не будет.

— Голодные!?

Спустя несколько созданных мною лет я обучил ВОПЛОТИТЕЛЯ понимать меня. Понимать мир, который мы создаем. ОН охотно училось, но вот однажды, впервые, — не согласился со мной.

— Я против, — заявил Он мне.

— Что это значит? — от удивления я даже немного утерял былую форму. — Если есть жизнь, то должна быть и смерть.

— Я против.

— И что ты предлагаешь? — полюбопытствоал я.

— Я не могу предлагать — я воплотитель. Я неспособен создавать. СОЗДАТЕЛЬ — ты.

— Бред какой-то, — я вернул себе чтобы его почесать. — Я делаю мир таким, как его знаю. И должен сделать его именно так.

— Почему? Почему таким? Ты можешь все. Так сделай его другим.

— Зачем? — не унимался я, впрочем, так и не представляя, что от меня требуют.

— Не знаю. Ты СОЗДАТЕЛЬ.

Наш диалог зашел в тупик.

— Что плохого в смерти? — после недолгой паузы поинтересовался я. — Это только смена состояния. Как с водой. Мы же сделали воду жидкой, когда тепло, льдом — когда холодно, а паром, когда невыносимо жарко…

Мы долго не говорили с того дня. Мир жил как жил, но в нем ничего не менялось.

Я смотрел вокруг и думал: "Если воплотитель не воплотит смерть, совсем у нас захудалый мирок выйдет. Он будет стареть сам внутри себя и никогда не обновится".