В краю журавлином

Глава первая. В Журавках

Весна выдалась дружная. Снег сошёл быстро и как-то незаметно, сохранившись лишь в оврагах. Примета: ранний прилёт журавлей — ранняя весна, оказалась верной.

Дед Лапоть выполз на крыльцо погреться под тёплым солнцем. Сын деда, на всё село славившийся бережливостью, топил редко, в избе было прохладно. Старик прихватил старую волчью доху, намереваясь удобно устроиться на приступочке. Он уже уложил доху мехом наружу, однако присесть не успел. Зорким не по годам взглядом усмотрел юркнувшего в курятник внука.

Дед точно знал — сноха мальца никогда яйца собирать не посылала. Значит, точно каверзу Шумелко какую-то задумал, не зря такое прозванье имел. Лапоть подкрался к курятнику и стал за углом. Ждать долго не пришлось. Раздалось кудахтанье встревоженных кур, затем появился довольный внук, держащий в каждой руке по яйцу.

— А ну стой, вражья сила! — Из-за грозного окрика Шумелко выронил свою добычу. Яйца разбились. Подбежавшая кошка принялась быстро и воровато поедать нежданное угощение.

— Дедка, только тятеньке не сказывай! — взмолился мальчик. — Выдерет.

— На что сменять хотел? — заинтересованно спросил дед.

— На бабки, кости такие для игры. У Рябчика есть бабки, а у меня нет.

— На кости… — разочаровано протянул Лапоть.

Шумелко даже обиделся на старика и выпалил:

— За бабки лучше, чем ты за медовуху у Рябчиковой тётки менял!

— Брешешь, — сказал в ответ дед, отведя забегавшие глаза.

— Я сам видел, вот те крест, — перекрестился внук.

Лапоть струхнул: а ну как проговорится Шумелко, держи тогда ответ за пропавшие яйца перед снохой, а то и, что ещё хуже, перед сыном. До того на хоря получалось сваливать.

— Да я … Да я ... Да чтоб мне согнуться и не разогнуться, ежели такое творил! — Тут Лапоть решив, что стоит закрепить увещевание угрозой, добавил: — Вот как вжикну хворостиной по мягкому месту, будешь знать, вражья сила, как на деда напраслину возводить!

Старик резко наклонился за лежащей на земле палкой, ухватил и ... не смог разогнуться. Схватившись за поясницу, Лапоть громко охнул. Шумелко вытаращил на деда глаза и испуганно прошептал:

— Свят, свят, накаркал дедка. А я-то Рябчику вечор соврал, да сказал, «чтоб у меня язык отсох».

Мальчик высунул язык и стал им ворочать, пытаясь определить, не отсох ли.

На шум во дворе выглянула дедова сноха. На руках она тетешкала орущего младенца.

— Шумелко! — грозно крикнула сыну: — За смертью тебя посылать. Сказывала, беги, позови Кривушу, пока та из Журавок не ушла. Боюсь, на малого порчу навели.

— Позвал я, маменька. Сказано: бабку у соседей полечит и придёт, — ответил мальчик.

И тут женщина заметила согнутого Лаптя.

— Тятенька, а вы-то чего скособочились?

— Лихоманка скрутила, милушка, — залебезил перед снохой дед.

В калитку вошёл дедов сын, был он не в духах. Ходил, проверял сено в скирдах, да обнаружил, что кто-то у них сено подворовывает. Хоть и с избытком хватит корма для скотинки до первых выпасов, а всё едино жалко. Узнав же о схватившей отца хвори, и вовсе в ярость пришёл.

— Ну, тятенька, ну удружил! И кто теперь лапти сплетёт? Вон у всех поизносились.

Дед Лапоть, получивший прозванье, за то, что плёл обувку для всех Журавок, попытался оправдаться.

— Так ведь, лето на носу, что той весны осталось. Босыми походим, не княжичи. А там, глядишь, и лихоманка отступит.

— Пока отступит, уж все липы на лыко обдерут! — никак не мог успокоиться дедов сын.

— Не бойся, Старшой, и на твою долю хватит, — раздался ласково-насмешливый голос.

Младшая дочь деда Лаптя, ведунья Кривуша, стояла, опершись на клюку. Старшой замялся. Сестру он побаивался из-за глаз колдовских синих. Вдруг не забыла, как дразнил её в годы детские. Ни на кого она порчу не наводила, но мало ли.

Ведунья, прихрамывая, подошла к жене брата. Прислонила клюку к крылечку и взяла кричавшего младенца. Пошептала над ним, поводила рукой над лицом, ребёнок смолк. Вернув младенца матери, Кривуша достала из мешочка, привязанного к поясу пучок сухой травы.

— В люльку положи.

Затем направилась к отцу. Прощупала поясницу, снова пошептала. Лапоть, почувствовав облегчение, приободрился и даже слегка распрямился.

— Ну вот, а ты осерчал, — обратился к сыну. — Будут тебе лапти.

— Не спеши, тятенька, — Кривуша улыбнулась, стало заметно, какая она ещё юная. — Одними заговорами тут не помочь. Со мной пойдёшь, поживёшь седьмицу, другую в моей избушке. У Ведьмина камня источник, там грязь целебная, наберу, да полечу тебя. А чтоб было, кому лыко драть, возьмём с собой Шумелко.

Мальчик, услышав, что поживёт у любимой тётушки, от радости запрыгал на одной ножке. Старшой зубами от досады скрипнул, да возразить не посмел.