В лучах любви

4. Аквамарин Григорьевич

Дуня стояла на крыльце, растерянно прижимая к себе голубой сверток. Мимо прошел улыбающийся Влад, мельком взглянув на жалкую фигуру женщины с ребенком, не узнал даже – конечно, та красотка Дуня, которую он знал, безвозвратно исчезла, превратилась в ее подобие – женщина с потухшим взором и поникшими плечами… Листопад – мама и ее сын скрылись за дверями роддома. А Дуня, наконец, обратила внимание на машину, что за ней приехала. Как ни странно, она еще стояла на месте, и друг Григория, тот, что за рулем крикнул ей:

- Дуняха! Ты домой - то едешь? Или тут остаешься? Думаешь, еще одного ребенка выдадут или этого заменят?

Она, подхватила пакет с вещичками в одной руке, ребенок в другой, поплелась к машине. Хорошо, что водитель хоть дверку заднюю открыл и пакет подержал, пока она с младенцем усаживалась на заднее сидение. Муж, как нахохлившийся воробей, сидел на переднем сидении. Ехали молча…

Дома все было грустно, не прибрано, холодильник пустой… Евдокия положила ребенка на диван, осмотрелась… «Что сначала? Поесть сварить? Корову подоить? Или кроватку детскую собрать? Вон она в углу в собранном виде стоит. Гриша не додумался ее приготовить» Сам муж уехал с другом на очередное «собрание», наверное, «Синюхе» морду бить будет…

«За каким чертом я замуж за него вышла? Меня ведь судьба предупреждала, посылала знаки: сначала я бутылку разбила, потом ногу об мотоцикл обожгла, в конце - концов в больницу попала, все против было моей свадьбы с ним, а я нет, упрямая, добилась своего, вот и получи, фашист, гранату», потом припомнила слова «мудрой совы» Светки: «Самое плохое девичество лучше, чем самое хорошее замужество», философ, эта Светка, интересно, как сама – то она со Хмырем своим живет? Тот еще артист…

От грустных дум ее отвлекла соседка.

- Дуняша! Приехала! Ну молодец! Я тебе тут плюшек принесла, горяченькие еще, поешь давай. Зорьку я твою исправно доила, не переживай. Вот молоко, пей, сил набирайся, парня - то кормить надо. А ну-ка покажи, кто у нас тут … У ты, бозе мой, какой красавчик!

Соседка склонилась над младенцем.

- Ну вылитый Гринька. Как назовете – то?

- Вроде, Лёнькой собирались. Сейчас не знаю, в больнице его Аквамарином все звали – грустно улыбнулась Дуня, уплетая соседские плюшки.

- Аквамарин? А что, красиво. Аквамарин Григорьевич. Только не по-русски, как -то – засомневалась соседка.

- Это потому, что он синюшный, но врачиха сказала – это пройдет, вроде, как кислорода ему не хватало.

- Ничего выправится малец, еще какой богатырь будет.

«Богатырь» проснулся, закряхтел, Дуня села его кормить. Потом прикатилась родня: свекровь со свекром и бабуся. Пришли проверить, правда, ли ребенок синий получился? Потом и соседи подтянулись, весть о том, что ребенка Дуня родила от Савелия «Синюхи» облетела все село, не зря же Гришка самого главного алкаша побил, мужики еле его оттащили, а – то бы пипец пришел «Синюхе»… Погиб бы ни за что мужик.

«Да когда же вы все уйдете» - думала Дуня. «Устроили тут просмотр, грязи натащили, кто убирать будет? Мне опять»

Одна польза от визитёров – дед Лёня, между делом, кроватку детскую собрал и в спальню установил.

- Ну, вот, Леонид Григорьевич, есть у тебя свое спальное место – сказал он внуку.

***

Через неделю вернулся домой блудный муж, нагулялся, на отмечался, опухший, помятый, вид побитой собаки. За это время Дуня много чего успела по хозяйству: дома порядок навела, все перестирала, перегладила. Ребенок особых хлопот не доставлял, полакомится ее молоком и спать. Синюшный цвет ушел, щечки порозовели, ребенок, как ребенок…

Незадачливый папаша подошел к кроватке, заглянул осторожно.

- Ну, что? Он все еще на Синюху похож? – ехидно поинтересовалась Дуня – Ленька – вылитый ты, даже мать твоя и бабуся это признали.

- Прости, Дуняха, виноват, бес попутал, как увидел морду Синюхину, так с катушек слетел – пробормотал Григорий, виновато потупившись.

- Проболтался по деревне целую неделю, а картошка не полота. Как копать будем, не найдем ее в траве – выговаривала Дуня.

- Так это я мигом, пойду и все прополю – с готовностью вызвался он, желая загладить вину.

- Ну, иди, и прополи. А я проверю – распорядилась Дуня.

Григорий исчез, ушел в огород на трудовую повинность.

***

Семейная жизнь продолжалась. Упустим все подробности нелегкого быта сельской женщины – кормящей матери, не станем перечислять детские болезни, и вспоминать пресловутые бессонные ночи. Прошел год, Лёнчик подрастал, из фиолетового инопланетянина он превратился в крепкого розовощекого мальчугана. Питался он хорошо – молоко, сметана, плюшки – ватрушки, все за обе щеки трескал.

Осенью у Дуни вдруг закралось подозрение, а не беременна ли она снова. Чтобы не думать, не гадать, оставила Лёню с Бабусей, и в больницу уехала.

Валентин Павлович встретил ей, как родную. Сразу узнал.

- Кого я вижу? Евдокия, провериться приехала? Или проблемы какие?

- Провериться, Валентин Павлович.

Подозрения оправдались.

- Поздравляю, Евдокия. Ты беременна. Ну, что за вторым пойдем?

Дуня радостно закивала головой.

- Девочку хочу…

-  Ну уж это как получится – рассмеялся врач…

Радостная вышла она из поликлиники и столкнулась нос к носу с Зинкой, подружкой своей бывшей. Та, важная шагала, пузо вперед, плащик на ней дорогой, лицо в пигментных пятнах.

- Дуня! Привет!

- Привет, Зинуля. Вижу пополнение ждешь. Кто там у тебя?