В любви бескорыстна только Луна

В любви бескорыстна только Луна

Мы женщины и всё предрешено.
Чтоб выиграть, нам надо лечь на спину.
И это, без сомнения, причина,
Курить взахлёб в открытое окно.

Мария Хамзина

Алевтина Андреевна Строкова – женщина правильная, справедливая, хоть и с чудинкой. А вы попробуйте прожить без завихрения в мозгу до тридцати шести лет одной, трудиться на двух работах да ещё сына вырастить-выучить.
То-то!
По молодости Алевтиночка мечтала о счастье в классическом варианте, как представляли его до неё мама и бабушка – большие любительницы рассказывать о страстной любви, от которой для приличной девушки единственное спасение – удачно выйти замуж, нарожать тьму ангелочков-деточек, жить-поживать да добра наживать.
Складывалась её судьба в самом начале сказочно: любящие её и друг друга родители, дом – полная чаша, дружки-подружки, какими можно гордиться и вообще всё складывалось великолепно.
Сообразительной, послушной, скромной очаровашкой она была всегда: умничка, симпатяжка, любимица всех-всех-всех.

Всё-то у неё ладилось. За что бы ни бралась, давалось легко, играючи.

Школу девочка окончила с медалькой, сходу поступила в университет, никогда не брезговала общественными нагрузками.

А вот профессию, не считаясь с личными предпочтениями, выбирали всем семейством.
Алечка и на этот раз ослушаться не посмела.
Комсомолка, спортсменка, стройная чернобровая красавица с привлекательной внешностью, была заводилой буквально на всех мероприятиях. Они и певунья, с редким грудным голосом и тонким слухом, и любительница потанцевать. Сценарии писала для праздников, смешные миниатюры. Сама декламировала, вела концерты в роли конферансье. Участвовала во всевозможных олимпиадах.

Алевтина во всех сферах общественной жизни была нарасхват, всё успевала, благодаря упорству, но довольно быстро поняла, что не туда пошла учиться, не то ремесло осваивает.
Можно и нужно жить проще, как душа того требует, куда вдохновение ведёт.
Скрипела девочка, упиралась, но родню подвести не могла – добывала в поте лица драгоценную руду познания из пустой для себя породы наук, суть которых не укладывалась в романтические представления о вселенском счастье.
Ум и глупость – не синонимы, это лишь разные стороны одного и того же процесса познания: мира в себе и себя в этом мире.
К четвёртому курсу Алечка устала быть умницей. Будущего в выбранной родственниками профессии не видела, потому решила пойти другим путём, который обещал значительно ускорить процесс становления благополучной в собственном понимании судьбы.
Студентка четвёртого курса детально изучила методическую литературу по технике соблазнения и флирта, придирчиво выбрала одежду повышенной скромности, многократно отрепетировала тембр и тональность голоса, чтобы вызывал с первого аккорда сочувствие и симпатию, желание помочь, чтобы без оговорок давал надежду на податливость и благосклонность в награду, предположим, за помощь в учёбе.
Дальнейшее было делом техники. Алечка намеренно завалила зачёт у ведущего основные профессиональные предметы – у молодого для данного статуса профессора экономики и права сорока трёх лет от роду, Викентия Леонидовича Серебрякова.
Сдавала девушка зачёт последней в потоке. Профессор к тому моменту размяк, устал от однотипных вопросов и ответов, от беспросветной тупости студентов, не желающих вникать в суть самого важного для профессионального становления предмета.
Викентий Леонидович бесстрастно открыл зачётку, посмотрел на студентку и обомлел. Девочка, такая милая, такая целомудренная и стройная, такая молодая… рыдала.
– Профессор, миленький, не губите, мамочка… её это убьёт. Помогите ради бога. Не получается у меня усвоить вот это вот всё, что вы нам объясняете. Вы замечательный преподаватель, талантливый, добрый. Это я, я неправильная… или ленивая. Если бы вы… если бы помогли разобраться во всех этих хитросплетениях, в терминологии и прочем. Я была бы очень, очень-очень-очень благодарна. До такой степени, до такой… ну, просто что угодно, что угодно, профессор.
Викентий Леонидович растаял и сдался: авансом выставил зачёт и назначил время факультативного тренинга.
Алечка оделась до одурения скромно, максимально обнажив, однако, исключительно покроем платьица аппетитные достоинства спортивной фигуры и слегка укоротила подол в попытке сосредоточить внимание преподавателя на круглых коленках, подчёркивающих упругость кожи и готовность демонстрировать невинность.
Начав консультацию на пионерском расстоянии, к середине занятия профессор и студентка сидели в пределах тактильной досягаемости.
Ближе к завершению лекции Викентий Леонидович запросто похлопывал девушку по коленке и хвалил, хвалил, хвалил.

Искренне, безумно благодарная студентка скромно потупив очи долу, подобострастно, восторженно внимала проникновенному (мысли лектора успели настроиться на романтическую волну) голосу профессора, потерявшего бдительность и разум.
Ту же тактику Алечка применила и к другому преподавателю, потом ещё раз и ещё, благо опыта теперь для достижения цели было в достатке.
Когда процесс профанации любвеобильных учителей подходил к опасной черте, Алечка применяла тактику обиженной целомудренности: лила рекой слёзы, включала сцену истерики и угрозу, сообщить в деканат о недостойном поведении расшалившегося педагога.
Диплом девочка получила без особого труда. Преподаватели мужчины боялись её как огня.

Распределилась Алевтина, благодаря тем же хитрым приёмам, в весьма приличную столичную организацию, судя по солидной аббревиатуре, на деле оказавшуюся заштатной конторой, где сотрудники по большей части просиживали трудоспособный возраст в одном и том же среднестатистическом, без возможности сделать профессиональную карьеру, кресле.
Алечка, поняв рутинность должности и отсутствие перспектив, обратила взор на единственного мужчину, по совместительству бессменного руководителя отдела, Сергея Макаровича Атюнькина, представительного, хорошо обеспеченного, но, по неудачному стечению обстоятельств, счастливо женатого.
Семейный статус последнего Алечку нисколько не смутил. Она теперь знала, как подобрать заветный ключик к любому интимному замочку.
В ход опять пошла целомудренная невинность, чувственная скромность и талантливо сыгранная наивность. Расчёт был на природную потребность мужчин опекать слабых, слегка глуповатых женщин, помноженную на впечатлительное воображение, способное в робкой застенчивости разглядеть соблазн, готовый пасть к ногам спиной вниз.
Томный взгляд, случайно обнажённый в нечаянном наклоне краешек ажурных трусиков, ловко выставленные напоказ сквозь тонкую ткань лифа горошины возбуждённых сосков, измученная рутинной работой болезненная мимика и прочие хитрости художественного флирта достигли цели на удивление быстро.
Сергей Макарович предложил забирать Алечку на работу на личном автомобиле. Немного освоившись, пошёл в атаку: угощал комплексными обедами в ресторане неподалёку, поил в перерывах и после работы кофе с мороженым в уютном баре с приглушённым светом, где играла тихая романтическая музыка среди изысканного интерьера и возбуждающих запахов. Строгий начальник позволял девушке тратить на себя раза в три больше, чем было означено в зарплатной ведомости.
О том, что Алевтина Андревна перестала выполнять профессиональные обязанности, и о других вольностях Атюнькин не желал слышать. Чтобы закрыть неприятную тему жёстко наказал несколько строптивых работниц. Замечания и слухи в адрес любимицы стихли.