В одном из племен Чероки

В одном из племен Чероки, что расположились на юге Дикого края, жил молодой индеец. Он был высоким и могучим, при каждом его движении мускулы изгибались под бронзовой кожей. Волосы его были черны, как кора дерева липы. Имя его было Ооста-хивонами, "хороший чероки". Но несмотря на его красоту, силу и храбрость, был он заносчив, неуважителен и самовлюблен. Ооста-хивонами считал, что именно ему надлежит быть вождем, а в жены ему должны выдать самую красивую деву племени. С каждым днем уверенность в его превосходстве росла и росла в голове молодого индейца, и пошел он тогда к шатру шамана.

Шаманом тем был величайший мудрец южного Дикого края, и имя его было благородно. Но звали его так длинно и так сложно, что легенды не упоминают его истинного имени. Едва отодвинув полог шаманского шатра, Ооста-хивонами заявил:

"Мудрец, так ли ты умен, как о тебе говорят? В племени твоем живет красивый, сильный, молодой воин. Но вождем нашим ты назначил не меня, а старого Хоота-шу. По какому праву ты сделал столь неверный выбор?"

Речи вырвали шамана из транса. Испещренное морщинами, словно кора красного дерева, лицо медленно повернулось. Веки разлепились, явив молодому индейцу белые, слепые глаза.

"Я рад видеть тебя, Ооста-хивонами. Чувствую, что ты неплохо подрос со дня нашей последней встречи - земля прогибается под твоей силой. Но дух твой слаб, потому что ты не замечал его, тренируя свое тело и свою храбрость. Вождю же следует растить свой разум, свою стойкость. Прежде чем возглавит наше племя, Хоота-шу побывал во многих войнах, закалил свое сердце и обрел мудрость, потому то он и стоит выше тебя. А твое место, Ооста, посреди своих братьев, что на закате направятся к северу, на защиту границ племени. Там ты нужнее, чем здесь"

Неправильно понял слова шамана Ооста-хивонами, ибо не привык он прислушиваться к чужому мнению. Решил отчего-то молодой индеец, что ежели побывает он в битвах, то вернувшись, станет вождем и гордо возденет на свою черную голову роуч. На закате, как того и велел шаман, Ооста вместо со своими братьями покинул деревню и направился на север.

***

Много лет прошло с тех пор, как из деревни племени Чероки ушли на север биться мужчины. Воины уже успели вернуться, у них появились сыновья, и у их сыновей появились сыновья, да и те уже подрастали. Именно тогда, на закате одного из дней в деревню пришел старый воин. Долгие годы жизни не пригнули его к земле, и потому был он высок, как когда-то в молодости. Тело его было сухим, но жилистым, бронзовая кожа одрябла. Длинные его волосы, заплетенные в тонкие косички, были цвета пепла. У правого виска шелестело украшение из красных ниток и перьев пустынной совы. Старик хромал на левую ногу, но шаги его были широкими и уверенными. Словно во сне прошагал он к древнему, истертому ветрами и песками шатру. Не желая в столь поздний час тревожить шамана, воин сел перед шатром прямо на землю и просидел так всю ночь.

Лишь только первый луч солнца выглянул из-за гор, полог шатра распахнулся, и оттуда вышел, едва переставляя тонкими ногами шаман, древний, как сама земля. Мудрец протянул руку и словно прощупал воздух перед собой. Неожиданно его незрячие глаза удивленно распахнулись. Испещренное морщинами, словно кора красного дерева, лицо озарила радостная улыбка.

"Ооста-хивонами, друг мой, ты ли это?! Тело твое боле не давит на землю, ты словно паришь над ней!"

Старый воин встал и почтительно поклонился шаману:

"Приветствую тебя, о мудрейший во всех южных пустынях. Долгий путь я проделал, чтобы увидеться с тобой и кое о чем попросить. Позволь поговорить с тобой"

Темный изнутри шатер освещали лишь два огонька, тлеющие в курительных трубках. В сумраке были видны два силуэта. Два старика сидели друг перед другом, и более высокий что-то рассказывал более древнему.

"Слова твои, о почтеннейший, многому научили меня. Как тогда ты мне и сказал, я отправился на войну к северным границам. Много битв я повидал, мудрец, очень много. Я видел смерти своих братьев. Копье скинуло меня с лошади, и дыра от этого удара до сих пор не затянулась. Стрела вонзилась в правую ногу, и хромота эта не излечиться до самой моей смерти. Но раны более глубокие причиняют мне нестерпимую боль"

Шаман сидел и тихо курил. Лицо старого воина в полумраке походило на треснутую глыбу черного камня.

"Мы пошли на север, а оттуда на восток и на запад, и обратно на север. И там, среди плененных нами жителей я встретил ее. Она была прекрасна, как рассвет, тепла как день, загадочна, как сумрак. Умна, как ночь. Любовь вспыхнула между нами, словно искры в ритуальном огне. В выкуп за нее я отдал своего верного коня. Но оно того стоило. Ее свали Накота-такума. Она была солнцем моего сердца"

Шаман опустил голову. Он знал, чувствовал, что в большим карих глазах Ооста блестели слезы.

"Я увел ее на север. Я построил нам дом. Она родила мне сына, Шиатсу. Я не знал более счастливых дней. Я приносил в дом оленей, а она готовила их мясо и плела нам троим одежду из их шкур. Я подстреливал для нее птиц, а она из их перьев плела мне украшения"

Старая рука воина погладила подвеску в волосах. Словно в ответ на прикосновение, перья тихо зашелестели между собой.

"Я был на охоте. Когда вернулся, нашей уже деревни не стало. Восточное племя поработило его. Они пришли, все в боевой окраске, с оружиями в руках. Пришли без предупреждения, без причины. И поглотили нашу деревню. Накота, свет моей души, пыталась спасти наш дом, нашего сына, нашу жизнь. А ее сожгли"

"Накота твоя была деревом, что черпало силу в земле и в небе. Но восточное племя пожрало ее" - тихо сказал шаман.

"Да. Да, она была деревом. Она была землею и небом, и светом. Оттого и не смог я остаться там. Я ушел, потому что мой мир уничтожили. Долгие годы бродил я, без причины, без цели. И только сейчас пришел к тебе, чтобы просить - за себя и за нее"

"Желаешь ли ты, как прежде, быть вождем родного племени? Я вижу силу твоего духа, чувствую раны, укрепившие твое тело и разум. Ты готов быть тем, кем просил быть тогда, много лет назад..."

Тишина заполнила шатер. Тихо прошелести перья на подвеске.

"Я не приму роуч вождя, о великий шаман пустыни. Не мне быть вождем племени, уже давно переставшем мне быть родным. Но прошу тебя... Молю тебя, возьми меня в ученики! Я потерял тепло к той жизни, что я знаю. Поведай мне неизведанное, научи слушать зверей, и землю, и космос. Прошу, покажи, как познать мудрость и общаться с духами, ибо сердце мое желает одного - вновь увидеть и услышать свою Накоту"

Шаман улыбнулся. Он думал, как сказать Ооста-хивонами, что душу его уже давно ведут духи прошлого, а шелест подвески поет песню мира.

Старый воин, ожидая ответа шамана, вгляделся в дым. И среди причудливых завитков он разглядел фигуру бегущей женщины.

"Пойдем, мой ученик. Уйдем в пустыню. И я научу тебя слушать космос"