В ожидании

В ожидании

Единый пребывал в покое. Абсолютная гармония царила на всей бесконечности спектра его измерений. Глубочайшее понимание мироздания сковало безмятежностью мириады субличностей творца. Тишина всех сфер наполнялась непрерывным многомерным моделированием будущих миров…
Внезапно тоненькая струйка информационного потока лёгким колокольчиком разбудила высший разум. Отколовшаяся альфа-субличность удивлённо уставилась в информационный гиперобъём. 

Короткое сообщение гласило:
“В смоделированном континууме № 3285220 наблюдается повышенный потенциал расширения. Это обусловлено нарастающей амплитудой колебаний псипроцессов у 
представителя расы № 90056”

— Чем обусловлено повышение амплитуды?

Многомерный объём индикации тут же отобразил ситуацию в мельчайших деталях.

— Надо же… Сколь неожиданно для них.
— Что-то интересное? — золотистым голоском отозвалась бета-субличность.
— Несомненно! Представитель одной из рас трёхмерщиков создал простейшую модель великого маятника.
— И что тут удивительного? Такая вероятность рассматривалась.
— Да, но её величина для данного континуума была бесконечно мала. А учитывая скоротечную цикличность трёхмерного мирка, ситуация видится просто уникальной.
— Ну, что ж… Ещё один занятный эксперимент. Будем завершать?
— Нет, погоди. Маятник ещё не запущен, — альфа-субличность Единого задумчиво погрузился в недра информационного гиперобъёма, — Смешно, но изобретатель также нарёк его маятником. Только педагогическим. Он стремительно раскачивает потенциал познания. И знаешь, успехи питомца впечатляют. Конечно, это ужасающий примитивизм. Но… 
— Для их мира и это необычно, — бета-субличность усмехнулась, — Но с экспериментом всё же придётся что-то делать. Даже с их невзрачным интеллектом они смогли понять, что увеличение объёма информации только порождает большее количество вопросов. Но до понимания, что их трёхмерный мирок с однонаправленным временем и сам растёт с накоплением знаний, они ещё не дошли. 
— Да, но…
— Тебя что-то беспокоит?
— Да. Я только сейчас вник в суть процесса. Она поразительна! Маятник не так примитивен, как показалось вначале. Он раскачивает и духовную сторону личности. Причём совершенно незаметно для объекта.
— И это значит…
— Это значит, что если для индивидуума духовная сторона перевесит удовлетворение от познания, то маятник переведёт эксперимент на новую ступень. И это с учётом того, что маятник в первую очередь нацелен на расширение объёма информации. 
— Погоди-ка! Тогда это докажет, что в сэмулированной вселенной действуют те же принципы развития разума, что и в реальной. И что тогда?
— Пока не знаю… — и все слившиеся опять воедино субличности погрузились в раздумья.

***

Не по-летнему сильный ветер рванулся в окно. Старенькая рама жалобно зазвенела стёклами, но выдержала. Задремавшая было девочка тут же проснулась:
— Деда, что это? — жалобный голосок пробивался из-под уже натянутого на голову одеяла.
— Ветер, Марьяна. Это только ночной ветер. Осень скоро. Вот и стучится в окна. Но ты не бойся.
— Хорошо. А Витя когда придёт?
— Скоро, скоро, родная. Ты ж уже взрослая, понимаешь, что у него много работы.
— Он обещал со мной в зоопарк сходить. И в цирк. Ещё в прошлом году обещал!
— Ну, не расстраивайся. Вот Виктор допишет работу и сходите. И я, может, с вами схожу, если колени не откажут. Возьмёшь деда с собой в цирк и зоопарк?
— Возьму, деда! — Марьяна ещё сильнее сжала руку деда.
А через несколько секунд слух старика уже ласкало сладкое сопение.

Он осторожно вышел на кухню, вытащил смятую пачку “Примы”, покрутил в руках, но курить не стал. Сощурив глаза, глянул на часы. Морщинистые руки привычным движением перетянули гирьки вековых ходиков. Но тут скрипнула дверь, и через мгновение в кухню заглянул Виктор.
— Привет! Есть чего перекусить?
— Конечно, есть. Руки мой, — и старик начал сноровисто разогревать давно застывший ужин.

Полуночная трапеза проходила в полной тишине. Виктор, с раннего детства приученный кушать молча, обожал такие минуты. Наполненные гармонией домашнего уюта они частенько дарили ему новые мысли, а порой и совершенно невероятные идеи. Тиканье вековых ходиков, ни с чем не сравнимый аромат домашней стряпни, тихий шелест страниц дедовой книги…

Старик к еде не притрагивался и с наслаждением смотрел на погружённого в размышления внука.

Залпом выпив чай, Виктор поднялся:
— Спасибо, дед! Очень вкусно. Я ещё поработаю.
— На здоровье! Виктор, пожалуйста не засиживайся. Переутомление на пользу не идёт. К тому же когнитивные процессы у тебя сейчас на минимуме. Выспись лучше.
На секунду задумавшись, внук согласился:
— Ты прав. Башка гудит уже. Надо поспать, — и тут же спохватившись едва не вскрикнул, — А как Марьянка?
— Скучает по тебе. И это плохо. Очень плохо.
От стыда Виктору захотелось провалиться сквозь землю.
— Дед, прости! 
— Я-то тут при чём? Вот у неё сам и проси прощения. Сестра его месяцами не видит, а он у деда прощения просит. Ты ж понимаешь, что когда она в таком состоянии, я совершенно не могу с ней работать.
— Понимаю, дед. Понимаю.
— А ты понимаешь, что я могу потерять потенциально талантливого ученика? Не хуже тебя, к стати. А ты, именно ты, можешь потерять сестру. Я стар. И у вас есть только вы. Ты понимаешь?
— Да. 
— А ты понимаешь, что ей всё труднее учиться? Сложность обучения, в данном случае, вовсе не общепринятый штамп. Человеку вообще учиться непросто. Просто быть животным. Но ты прекрасно понимаешь, что трудности — ничто иное как трамплины развития. И одновременно, они — препоны для лени и деградации. Я намеренно не отдавал вас в школу. К счастью, ты на своей шкуре не узнал, что современная школа не развивает, а калечит детей. Лишь мизерные доли процента усилий преподавателей идут на передачу знаний. Заметь, именно на передачу. О совершенствовании мышления речи нет в принципе! Куда же учителя тратят свои силы? Все просто. Они формируют бездушную серую массу общества, пригодную только на послушное исполнение воли тех, кто благополучно избежал моральной кастрации.

Дед демонстративно отвернулся и уставился в непроглядную темень окна. Виктор тяжело вздохнул.
— Ты прав, дед. Прав, как всегда. Я не снимаю с себя вину. Но, к сожалению, у нас ограниченно время. Аппаратура безумно дорогая. И аспиранту её просто так не дадут. Даже если аспирант гений. И в свои двадцать лет — без пяти минут кандидат наук. Дед, ты сам понимаешь, если подтвердится моя теория, это будет не просто переворот. Это будет… Наверное, будет новая эпоха.
— Я понимаю. Но и ты запомни — ты всегда сам отвечаешь за свой выбор. 

***

Корабль завис в шестидесяти километрах над поверхностью планеты. Единственный член экипажа бодрствовал. Он уже несколько месяцев напряжённо ожидал сигнал разведчика. И это ожидание выматывало с каждым днём всё сильнее.

Гоорт устало опустил тяжёлые кожистые веки. Созерцать голубизну чужих небес было уже невыносимо. Не помогали ни светофильтры, ни голографические картинки родной планеты. 

Пилот наплевав на устав, перевернулся и растянулся в кресле, подставив опостылевшим иллюминаторам покрытую чешуёю спину.

Но отключиться не получилось. Втравленное чувство долга не позволяло терять контроль над ситуацией ни на секунду. Осознав бесперспективность сна, Гоорт медленно сполз на пол. Не желая в очередной раз смотреть на антураж своего заключения, вновь мысленно вызвал разведчика:
— Доложить обстановку!
— Объект близок к завершению работ по капсуляции энергии, — бодро доложил кибер, — В выкладках ошибок не замечено. Работы идут с небольшим опережением графика. Расчетное время получения результата — 148 часов земного времени.

“Ещё шесть суток болтаться у этой чёртовой планеты…” — Гоорт внезапно захотел, уподобившись землянам, заплакать. Но у представителя расы рептилоидов, прилетевшего с противоположного края галактики не было слёзных желез.

“Как же тут мерзко! От невыносимой гравитации сдохну быстрее, чем уничтожу эту планету. И надо же так случиться, что нельзя включить антиграв. Тупоголовые инженеры! Не могли настроить маскирующие экраны в соответствии с техническим уровнем аборигенов. Ещё чуть-чуть и сдохну, как лягушка под колёсами грузовика!”

Гоорт нашарил спасительный баллончик со фтором. Сделал несколько глубоких вдохов концентрированной смесью родной атмосферы. В голове понемногу прояснилось. Но настроение ни на йоту не улучшилось. Вскарабкавшись в кресло, пилот разлепил веки и зло уставился в экран всеми четырьмя глазами. Перед взором плыли вереницы уродливых жителей крохотной третьей планетки у безвестного жёлтого карлика в самом далёком захолустье галактики. 

Чешуйчатые скулы налились, готовые в любой момент выпустить ядовитые клыки. Роговые пластины рук сомкнулись и впустили страшные когти.
Гоорт подобрался, словно далёкий предок на охоте.

Но скрип когтей, царапающих металл пульта управления вернул пилота в реальность. Сознание медленно прояснялось, ярость отступала.

“Зачем я здесь? К чему ждать, когда один из голокожих  изобретёт капсулятор энергии? Они настырные. Рано или поздно перейдут в исследовании природы на новый уровень. Перейдут в любом случае. Тут не на что уповать. Они опасны для нас! Почему стариканы Звёздного совета лишний раз боятся взять на себя ответственность? Глупо ожидать, что кровожадные аборигены утратят интерес к техническому прогрессу. Глупо, как глупо. А не пошло бы оно всё!“ 

И Гоорт решительно набрал команду на сброс в атмосферу планеты кассет вирусов, способных уничтожить всех хомо сапиенсов в несколько часов.

Но послушный кибермозг корабля неожиданно забастовал:
— Команда не может быть выполнена.
— Почему? — Гоорт ошалело уставился в безликий динамик.
— Команда нарушает предписанный порядок, утверждённый Главой Звёздного совета. Без подтверждения обладания аборигенами технологий капсулирования энергии уничтожение их недопустимо, — бесстрастно отчеканил искусственный интеллект.

Гоорт в бессильной ярости лишь скрипнул зубами и обложил проклятиями ближайшие полторы сотни часов ожидания.

***

Виктор ожесточённо строчил по клавишам, то и дело сверяясь с графиками соседнего монитора. Всё внимание было сосредоточено на работе, даже мельчайшие мысли крутились только вокруг вожделенной цели. Истомлённые глаза бешено скакали по строчкам, выискивая вероятные ошибки. Аспирант совершенно отключился от бесполезной окружающей действительности. Мир сузился до прямоугольника монитора.

Виктор напряжённо перепроверял гигантские ряды формул. Всё вроде бы правильно. Всё правильно. Но… Что-то определённо было не так. Какая-то, даже не мысль, а тень мысли колыхнулась, словно невесомая тюлевая занавесь. Внутренне собравшись, Виктор попытался проанализировать, что могло породить “внезапный порыв ветра”. Легкомысленно относиться к таким сигналам подсознания Виктор не имел привычки. Дед, вездесущий, всезнающий дед многократно доказывал неслучайность таких подсказок.

Виктор выпрямился, откинулся в кресле. Глаза, никак не желавшие покидать поле боя, нехотя оглядели кабинет. И тут же в голову рванулась какофония жизни. Её средоточием был начальник лаборатории. Пузатый добродушный профессор даже постукивал по столу шариковой ручкой, в попытках привлечь внимание аспиранта.
— Виктор, помилуй бог, вы вообще слышите хоть что-то?
Рассерженный аспирант зло уставился на мешавшего работе. Но мигом родившийся котёл гнева под добродушным взглядом сердобольного профессора тут же затянуло ледком спокойствия.
— Простите, заработался.
— Вы близки к переутомлению. А это куда опаснее, чем может показаться. Уж поверьте старику на слово.
— Да, да. Хорошо, спасибо…
И Виктор уже собирался снова нырнуть в пучину формул, но оказалось, старичок не закончил свою душеспасительную тираду:
— Виктор, это очень серьёзно. Вы даже телефон свой не слышите. А он звонил не один раз, — и профессор укоризненно покачал головой, — Но я оторвал вас совсем по иной причине. Мы вынуждены перенести эксперимент на день раньше. На воскресенье. Понимаю, день выходной. Но зато лаборатория весь день будет в вашем распоряжении. 

Виктор сглотнул, словно услышанное буквально стало ему поперёк горла. Ошалелый взгляд упал на экран мобильного. Там красным горел список пропущенных. И все от Марьянки… 

***

Появление великого маятника в примитивной смоделированной вселенной заставило Единого изрядно напрячь свои колоссальные мыслительные способности. Бесконечный ряд расчётных кластеров квазивселенных выдавал варианты исхода один причудливее другого. И всё новые субличности пытались анализировать то, чего ранее не случалось на всей временной бесконечности.
Альфа-субличность оторвался от рассмотрения очередного апокалиптического исхода и переключился на входящее сообщение:

“В смоделированном континууме № 3285220 для представителей расы № 90056 наблюдается угроза первой степени!”

— Это ещё что такое? Развернуть подробности с максимальным уровнем вложенности предпосылок!

В информационный объём сразу же погрузилось ещё несколько субличностей, заинтересованных поступившей информацией. Через мгновение вспыхнул спор.
— Неудивительно, что раса № 38621 готова уничтожить наших первооткрывателей. С их-то уровнем агрессии. 
— Надо вмешаться и нейтрализовать их немедленно!
— Но это перечеркнёт весь эксперимент! 
— А утрата модели великого маятника, созданного в невиданно примитивной вселенной не кажется кощунством?
— Удивляет другое, как они не ещё не начали войну? Ведь даже мизерная вероятность получения противником столь мощных технологий весьма опасна. Увы, но таково их миропонимание.
— Да, эта вселенная — одна сплошная загадка. Может, стоит заморозить временной поток и разобраться детальнее?
— Сколь не печально, но вмешиваться в течение эксперимента недопустимо, — каменно-спокойный голос альфа-субличности мигом прервал короткую полемику.

Но в воцарившейся тишине осторожный вопрос бета-субличности не дал альфе влиться в мысленный поток Единого:
— Но ведь агрессия — это последствие изобретения маятника. Разве это не повод хоть чуть-чуть повлиять на ситуацию?
— Нет. Правила установлены. И менять их нельзя. Да, для них это может обернуться глобальной катастрофой. Но развитие событий в любом случае многовариантно. К тому же многие альтернативы имею нестабильную вероятность. В этом случае прогнозы строить бессмысленно. Будем ждать.
— Жаль. Интересно было бы понаблюдать за метаморфозами этой вселенной.
— Ещё бы! Я изучил историю цивилизации № 90056. Это просто ужас. А их подход к педагогике? Не могу понять, как они смогли подняться до полётов в космос при столь отсталой системе образования. Даже на современном этапе у них доминируют только два подхода к воспитанию. Один педагог рассказывает ребенку жизненные ситуации, приводит тысячи примеров и сотни случаев, тем самым вдалбливая собственное понимание. Другой организовывает попадание ребенка в сложную ситуацию, предварительно ненавязчиво снабдив минимумом информации о том, что делать. Но в случае цивилизации № 90056, педагогу можно и не утруждать себя придумкой сложностей. Их жизнь, как правило, сама преподносит немало сюрпризов. 
— И в столь примитивном мире смогли воспроизвести модель великого маятника? Это поразительно!
— Да, случай уникальный. К сожалению, детально проследить за ростом духовной составляющей было невозможно. Потому, полноценность маятника под большим вопросом. Но, к счастью, мы имеет отличный индикатор.
— Индикатор? И что он покажет?
— Эмоциональный фон. Результат будет очевиден.
— Если полноценность маятника не подтвердится, то раса № 90056 прекратит своё существование. А что в случае положительного исхода?
— Тогда… — альфа запнулся, просчитывая развитие событий, — тогда приходим к парадоксальному выводу. А именно, что в сэмулированной вселенной действуют те же принципы развития разума, что и в реальной.
— И?
— И придётся переводить эксперимент на новую ступень. И перемещать расу № 90056 в рамки совершенно новой реальности… 

***

Старик с наслаждением привалился к древесному стволу. Ходить по лесу было с каждым днём сложнее, а ходить с внучкою — просто адов труд. Дед с улыбкой смежил веки, а про себя полным боли голосом возопил: “Не показывай свою слабость ребёнку! Этого нельзя делать ни в коем случае. Эмоции у неё ого-го какие! Перекрывают все расчеты. Если Марьянка ударится в жалость, то весь день занятий псу под хвост. А времени мало. Ох, как мало....” 

Морщинистая рука непроизвольно гладила бугристую, иссеченную глубокими трещинами сосновую кору. Дерево отдавало тепло человеку, словно родному существу.
И от ощущения этого улыбка старика стала куда более искренней.

— Деда, почему ты гладишь дерево?
— Нравится. Оно такое же старое, как и я. Но куда сильнее. Я ему завидую. По-доброму, конечно.
— Завидуешь дереву? — девочка задумчиво уставилась на огромного лесного исполина, — Неужели ещё кто-то, кроме тебя, может завидовать деревьям?
— Не знаю. Люди разные. Но завистью больны очень многие. Увы, чаще всего они завидуют друг дружке.
— Знаю. Ты мне это уже объяснял. Но я так и не поняла, почему зависть порождает зло по отношению к другому? Ведь правильнее было бы улучшать, то что есть у тебя. Разве не так?
— Так.
— Но тогда почему?
— Видишь ли внучка, человеческое общество развивается весьма однобоко. С одной стороны технический прогресс хоть и неспешно, но толкает нас вперед. С другой стороны мораль буксует на месте! Может тебе это понять пока нелегко. Но поверь, никто не идёт дальше объяснения ребёнку своего понимания, что такое хорошо и что такое плохо. Потому в этой области открытия каждый делает для себя сам. Понимая то же, что и миллионы до него. И как миллионы до него, человек приходит к пониманию простейших истин только на закате лет...

Солнце уже висело над самыми крышами, когда старик с внучкой вернулись домой. Дед сунул в замочную скважину бородатый ключ и с удивлением обнаружил, что дверь не заперта. Но куда сильнее удивился, когда дверь распахнулась, а на пороге их встретил Виктор.
— Ура! Ты уже дома! — радостный вопль девчушки зазвенел на весь дом, — Ты специально пришёл пораньше, чтобы к завтрашнему празднику подготовиться?

Но на лице брата не было и тени улыбки. И до Марьянки начало доходить, что что-то пошло не так. Виктор тем временем присел на корточки и сбивчивым голосом попытался объяснить:
— Марьяна, я помню, что у тебя завтра день рождения. И ты знаешь, что я очень, очень, очень тебя люблю. Но… — Виктор бессильно опустил глаза, — Мой эксперимент перенесли на завтра. И я не могу…
— И когда ты теперь сможешь? — голос девочки стал по-взрослому глух.
— Смогу! Марьяна, смогу! Ты представь только — ведь может статься, что мне даже нобелевку дадут! Представляешь?
— Тогда ты нас совсем бросишь? — ледяным тоном заявила девочка.
Попытка Виктора обнять сестру окончилась полным провалом. Неожиданно сильно Марьяна оттолкнула брата и опрометью кинулась в свою комнату.

Парень с мольбой посмотрел на деда, но старик только покачал головой.

***

Начал брезжить рассвет. Виктор впервые за многие месяцы провел бессонную ночь, даже не вспоминая о работе. Сидя на кухне, он прокручивал в памяти моменты взросления сестрёнки. Вот она впервые начала агукать, впервые сама пошла, поехала на двухколёсном велосипеде… Виктор вспомнил, как сам учился заплетать жидкие косы и покупал красивые ленты… Вспомнил и как дед их учил танцевать, уверяя, что пластика танца — это самый красивый язык тела.

Вороша громадную кипу воспоминаний, вдруг пришло понимание, что чем ближе к настоящему времени, тем меньше моментов приходило на память. И вовсе не потому, что голова оказалась загружена решением научных проблем. А потому, что эти рабочие моменты как-то незаметно вытеснили, заменили, перечеркнули то, что раньше так грело душу…

Виктор поднялся. Бесшумно отворил дверь в спальню сестры. 
И сердце впервые в жизни защемило нестерпимой болью. Распухшее лицо, залитая слезами подушка, сбитое колтуном одеяло…

Виктор застыл на пороге.

В своём корабле, занеся палец над кнопкой “Пуск”, застыл Гоорт.

Впервые в напряжённом ожидании застыл сам Единый. 

Мироздание ждало решения...