В паутине чувств

В паутине чувств

Я сижу на краю своей постели, замерев, как статуя. Внешне я выгляжу так, словно всё нормально, на мне обычные черная майка и синие джинсы, но внутри бушует пламя. Сердце колотится так, будто хочет вырваться наружу. Невидящим взглядом я смотрю в окно, где солнечные лучи касаются зелени деревьев, но в голове — лишь один образ.

Томас. Его улыбка, его смех. Он всегда был таким недосягаемым, словно яркая звезда на ночном небе. Можно смотреть, но никогда не сможешь дотянуться, вас всегда будут разделять километры. Я давно смирилась с тем, что он выбрал Оливию. Она была всем, чем я никогда не смогла бы стать: веселой, озорной, с легкостью, привлекающей взгляды окружающих. На ее фоне я часто чувствовала себя невидимкой.

— Ирма, ты должна больше общаться с людьми! — говорила Оливия, когда мы проводили вечера за чашкой чая. — Не сидеть дома, как мышка. Найди себе парня, в конце концов.

Я лишь улыбалась в ответ, не в силах объяснить ей, что я боюсь. Боюсь не быть принятой, страх показаться нелепой, неуместной. В моей религиозной семье мне внушали, что важно быть скромной, и я до сих пор борюсь с последствиями этого воспитания.

Но в один день его взгляд стал другим, более мягким. Я помню, как он смеялся, как притянул меня ближе, и вдруг — наши губы встретились. Это было так волшебно и неправильно одновременно. Я чувствовала себя такой живой, но при этом понимала, что это ужасно.

Я погружаюсь в воспоминания…

— Томас… — мой голос дрожал, я не знала, как закончить. Сердце колотилось в груди, а тело словно перестало подчиняться мне. Стоять перед ним было невыносимо. — Нам не стоит…

— Стоит, Ирма. Я просто… — он замолчал, а потом вздохнул и наклонил голову, чтобы встретиться со мной взглядом. — Поговорить. Ничего больше.

Его глаза блестели от того насколько он был сосредоточен. В его лице я могла отчетливо видеть столько невыраженных слов, что мне захотелось закрыть лицо руками и спрятаться. Я боялась, что очередной разговор приведёт только к еще большей боли.

— У нас ведь никогда не получится, — сдавленно прошептала я, но он шагнул ближе и положил ладонь мне на плечо, его прикосновение было почти невесомым. — Ты знаешь это.

— Знаю, — он стиснул губы. — Но мне нужно тебя проводить. Ты… не должна быть сейчас одна.

Я посмотрела на его руку, сжимающую моё плечо, и тихо кивнула. Сил сопротивляться уже не было. Мы шли молча, по узким, залитым дождем улочкам. Я не замечала ни людей, ни прохладного ветра, только ощущала его присутствие рядом — тяжёлое, нереально близкое.

Когда мы подошли к моему дому, я неожиданно остановилась, не в силах сделать последний шаг. Всё во мне кричало, что впустить его — значит совершить ошибку. Но его глаза — в них снова промелькнула та неприкрытая боль, которая отражала мою собственную.

— Хочешь зайти? — голос сорвался, а рука дрожала, когда я доставала ключи. Томас молча кивнул, и мы прошли внутрь.

Дверь за нами закрылась с мягким щелчком, отрезав нас от остального мира. В квартире царила тишина, нарушаемая лишь каплями дождя, стучащими по подоконнику. Начался дождь. Я прошла в гостиную, и он последовал за мной, не говоря ни слова. Мы оба понимали: этот момент — последний рубеж, который не стоило пересекать, но остановиться было невозможно.

— Тебе чаю? — глупый вопрос. Но мне нужно было хоть чем-то заполнить эту ужасную, давящую пустоту между нами. Он слегка улыбнулся — устало, с какой-то горькой нежностью.

— Я согласен на всё, что угодно, если ты будешь рядом, — его слова были почти шёпотом, но отозвались эхом где-то в глубине моего сознания.

Я опустила взгляд, стараясь не видеть, как он медленно идёт ко мне. Сердце забилось быстрее, когда он положил руку на мою, держащую еще пустую кружку. Мы молчали, каждый из нас будто пытался понять, куда это всё нас заведет.

Томас не убрал руку, и я не сопротивлялась. Он осторожно поднял мою ладонь и прижал к своим губам. Я вздрогнула, но не отстранилась, позволив себе поддаться этому моменту, не думая о том, что будет потом.

— Почему ты делаешь это со мной? — наконец прошептала я, не в силах больше терпеть эту мучительную нежность. Он наклонился ниже, его губы почти касались моей щеки.

— Я не знаю, — ответил он, закрывая глаза, как будто это хоть как-то могло спрятать нас от реальности. — Не знаю, Ирма. Но я хочу быть с тобой. Здесь и сейчас.

Мои глаза наполнились слезами, когда я поняла, что сопротивляться этому нет сил. Какое-то мгновение мы просто смотрели друг на друга, прежде чем всё, что накопилось за эти долгие месяцы, прорвалось наружу.

Его губы нашли мои, и в этом поцелуе было что-то невыразимо грустное и теплое, как будто мы оба понимали, что это может быть нашей единственной ночью вместе. Его рука пробежала по моей шее, а я прижалась к нему ближе, забывая обо всём.

Он прижал меня к себе, осторожно ведя назад, в глубину комнаты. Кружка так и осталась пустой. Мы медленно двигались, не отрываясь друг от друга. Каждый шаг отзывался в теле ярким пульсом, каждая секунда — новой волной жара.