В паутине слов

В паутине слов

Лифтовое табло высветило единицу, кабина замерла, пиликнула о конце спуска, двери с грохотом разъехались и молодая рыжеволосая девушка шустро процокала каблуками к выходу. Она выскочила из подъезда дома под летние утренние лучи, прошла мимо широкоплечего с толстыми скулами дворника-таджика - сметал мусор на тротуаре. К груди она прижимала пачку бумаг в газете. Около придомовой урны постояла, затем сделал два быстрых шага вперед, но остановилась, вернулась, словно в душе шла борьба, и бросила сверток в урну.

***

«Каждое начало – конец, но не каждый конец – начало…», - прочитал он первые строки книги вынутой из урны.

Алехон, для россиян Алеша, вспомнил девицу, из-под ног которой еле-еле успел убрать метлу – так бежала, особенно ее серые глаза, что светились, словно внутри полыхало пламя. «Что за муть читают русские?! - думал, сидя на раскладушке  в своей подсобке два на три метра, где из обстановки, кроме горбатого телевизора и электроплитки, больше ничего не было,  - то ли дело газетка со сладко-кислыми сплетнями  или журнальчик с полуголыми девчухами».

  Книга лишилась газетной обложки и легла на телек. Алехон потер широкий лоб, затем толстый нос, и пока пальцы чесали голову с темно-русыми волосами, глаза вчитывались в рецепт солянки из снятой газеты. Все ингредиенты: колбаски, сосиски, хрустящие соленые огурчики, золотистый лук, обжаренный с томатной пастой, ароматная петрушка; живо предстали ему, отчего живот забурчал, слюнки потекли, но свинина в супе погасила весь аппетитный мираж. Отпил полбутылки кефира, закусил сдобой и ушел в полуденную дрему.

Из нее выскочил в поту, сердце трепетало, а глотку и желудок терзала тошнота. Перед глазами - видение сна: он за столом, напротив рыжеволосая девица с серыми глазами читает вслух, звенящим голосом: «…но не каждый конец – начало, и если слово - нить арахниды, то…», его рука, как чужая, черпает ложкой солянку с жирными кусками свинины, а рот без противления принимает нечистую для мусульманина пищу».

Когда успокоился, нажал кнопку пульта, включая телик, но взгляд зацепил книгу, и страх ошпарил холодом. Он кожей ощутил, что из страниц к нему щупальцами тянется опасность, и что-то еще… еще более сильное.

***

Прозвенел звонок и урок закончился. Учительница поправила очки, оглядела учеников, которые торопливо убирали учебники и тетради, и сказала звонким голосом:

- До свидания. И не забудьте, на следующем уроке сочинение «Мой любимый герой в романе Война и мир».

Когда все вышли, она заполнила журнал, и, откинувшись на спинку стула, встретилась глазами с великими русскими писателями, чьи портреты украшали стены кабинета русского языка и литературы. Уже прошел месяц, как она избавилась от той книги, что написала в порыве отчаяния и злобы на мир после измены мужа, но теперь, когда стыд прошел, она осмеливалась смотреть в лицо титанам слова, чьи тексты пробирали умы и души читателей. Ведь писала книгу в миг слабости, повинуясь желанию ударить, отомстить, владеть…, да вовремя одумалась.

- Елена Сергеевна, вас директор просил зайти, -  сказала завуч, приоткрыв дверь в кабинет и сунув внутрь голову в белокурых завитках.

Через десять минут Елена Сергеевна, хотя вне школы все звали Лена, потому что была еще юна и только окончила вуз, сидела в кабинете директора школы и внимала нравоучениям. К ним она уже привыкла и выслушивала, не отрывая глаз от красной щели на грубо отштукатуренном лице, что колола замечаниями и била критикой.

- И все-таки, Елена Сергеевна, когда от вас ждать научной работы для публикации? Вы у нас уже год, а еще ничего.

Лена увела взгляд в сторону, тяжело вздохнула, а беспокойство дрожащей мышкой забилось под сердцем. Она, как могла, избегала словотворчества – случались беды.

- Мария Степановна, мне трудно…

- Всем трудно, - перебила директриса, - постарайтесь… А чтобы избежать бОльших трудностей возьмите меня в соавторы…

Спустя час шла около дома, и хотя летнее небо внезапно покрыли темные тучи, накрапывал мелкий дождь, ветер раскачивал высокие тополя и развевал ее рыжие волосы, не спешила, словно окутанная мысленным коконом. Думы были тяжелы, ведь с детства, как первые слова появились на бумаге из-под ее руки, начались неприятности: прочитала подруге стихи, поссорились, пожелала, чтоб ее змея укусила, так через три дня так и случилось; одноклассник вырвал любовную записку и вслух зачитал, пожелала больше не видеть, на следующий день – ногу сломал.  А все беды то, из-за неправильно расставленных слов… и потому-то ей так трудно что-либо писать.

Внезапно мужская рука оказалась рядом, а сверху навис зонт. Рядом шел толстоскулый таджик со знакомым лицом. Она подумала, что очень похож на Алешу – дворника, только одет прилично: новая серая рубашка в мелкую клетку, голубые джины и модные кроссовки.

- Здрасьте, - он улыбнулся, показав местами обломанные желтоватые зубы, - не помните меня. Я раньше тут дворник был… Теперь ваш книгу читаю – ничо не понятно, но в мозгах ясность светлее самый яркий солнц…

Тут ее сердце забилось, мысль пронзила насквозь, озарив душу, как самый яркий солнц: «Вот ты какой, рыцарь метлы и совка».