В подчинении белого ворона.

1 глава.

Семь лет назад. Конакри.

   Хижина на побережье Атлантического океана принадлежит рыбаку, со знанием дела и кропотливым трудом он поспевал за разной рыбиной, какой кому по душе на рынке было. То время не кончилось и сейчас сети наполнены и кормят постояльцев рынка.

   Здесь же старик Марти принимал в гости ближних и дальних родственников. Прямых связей с хижиной попросту не имели или не задумывались иметь, были против приобретать коробочку с требуемым питанием, но с позволением передавать приветы на расстоянии. Так думали сыновья и дочь.

- Мы тоже иногда неправы, - говорил Гермоген, старший сын старика. – Разве можно заставлять насильно перейти на кнопчатый Nokia, сказав про экономию чернил?

- Бедняга утратил радость жизни. – Старшая дочь старика трагично покачивала головой.

- Как удачно, что не хватились идеи, купить Марти печатную машинку!

- Единодушно! – вновь заговорил старший сын. – Едва ли кто из нас согласен подарить старику телефон, как не на его пенсию, что не обидит, когда он избавится от него и забудет.

 

   Кроме сыновей Марти с нетерпением ожидал новостей от племянников. Итак, по-прежнему переносились встречи их. «Наверно, здешняя культура им не нравится», - думал старик. Неприязнь расстраивает, никто не вправе настаивать на печали и поэтому Марти давным-давно позабыл, оказавшись чьим-то опекуном.

 

   В начале его хижину при сумерках прибыло обворовывать, предположено по фигуре двое детей. В промежутке у выхода показался третий соучастник, ждавший остальных на ступеньках крыльца. Кем была троица в рассеянном состоянии вскочивший на шум Марти после удара по цилиндровой башке выдать разумнее, чем приведение не догадался. Теперь, когда он прижимался к замусоренному деревянному полу, дети могли делать ноги, но самый жалостливый переубедил их:

- Ты убила его!

И тут же схватился за голову и присел на корточках.

- Что такое говоришь! На нём ни пятнышка крови! – чувствуя вину, отвечала девочка в белом пижамном трико с косичками.

Затем девочка бросила молоток и отстранилась на пару ступенек, а потом постаралась не смотреть на лежащего, чтобы не найти на нём ту самую кровь, о которой лишь слышала и не имела представления. Что она себе прекрасно воображала, так это надутую капельку крови или, после пореза пальца зудящую боль, которую ничем не приглушить, кроме как сунуть палец в рот.

- Не-а, Нона, он обездвижен, - продолжал наезжать жалостливый. На этот раз он буквально тыкал пальцем на мёртво лежащего. – Где молоток лежал?

- Кричишь, что он мёртв, а говоришь, обездвижен! – от вины ей казалось, что ком в горле сжался и три товарища дружно осуждают её.

   Нона собралась смолчать, но делать что-то надо, так что промямлила, точно звук унёсся ветром или онемел язык:

– На втором этаже… в кладовой…

   На крыльце потоком засквозило, окоченение пробирало до костей. Курчавый юнец, который поменьше своих товарищей окутался в украденный плед. Такой холод, с которым трудно бороться и не может быть принят закалкой, подействовал на решение и вынудил остаться переночевать. Коротко постриженная брюнетка, молча, указала на старика и лихорадочно развела руки.

- Тащить будем к кровати! – шёпотом приказал один и тот же.

   Распределив между собой конечности, старика поволочили в спальню, стоило больших усилий поднимать типа испустившего дух, и кто поочерёдно проверял, не пошла ли кровь, и оборачивался, не зашёл ли кто. Однако, вскоре все, покрытые потом, облегчёно вздохнули, когда переступили порог спальной комнаты, особенно после переноса тела с пола, в неподвижном состоянии оно в разы тяжелее, на пружинистую кровать, заправленную о худощавый матрас в сиреневую клеточку простынёй отличительно от комплекта тёмно-каштанового пододеяльника, прошитого качественной тесьмой строгого орнамента и наволочек.

   Прежде нужно запереть все двери, подумал каждый на новом месте и посмотрели друг на друга, чтобы найти во взгляде то же самое. Одобрительный кивок старшего распустил всех по сторонам.

   Входная дверь с крыльца в дом под грохот грома резко захлопнулась и привела в чувства старика. Дом погрузился в мрачное созерцание тюремного заключения, лишь скрип двери кладовки этажом выше доносился до порога хижины, наполненной органной похоронной музыкой на малую терцию ниже мажора, в миноре.

   Услышав это, дети притаили дыхание, остолбенели, опасаясь наступать дальше и того, что пол рухнет.

   Марти озадачено осмотрел себя, поднялся, вскочил на тапочки и пошаркал к двери. Ручка не поддавалась переменной наклонности и горизонтально замерла усилиями поддержки с лицевой двери. В конце концов, ручка повернулась, но бедняга Марти со словами: «Простите, пожалуйста», получил по голове.

- И каково ему получить шишку дважды? – последовал знакомый недовольный голос.

- Нежелательно, конечно, но что предлагаешь, познакомиться с ним? – заступилась брюнетка.

- Тем временем он нас сдаст. – Огласил курчавый.

- Теперь… я сожалею об этом, – раскаивалась Нона словно приговорённая. – И ни слова больше!

   Разумеется, у старшего не нашлось, что сказать, но… как не странно тащить в постель старика, очевидно, было надо.

   Кроме того куда-то смылся курчавый, между тем на верхних полках затряслись различные фигурки животных, птиц. Компания старательно осмотрелась по углам, отдельно осмотрела стол, потом полки. Комната переполнена ими. Одно существо прямо как настоящее в перьях точных вырезов испугано таращилось на них и жаждало, если б могло, напасть… и, раз на то пошло, похоже на то, что ему натерпелось спорхнуть с полки и изрыгнуть карканьем пламя, а то и вовсе исцарапать незваных гостей.



Отредактировано: 05.11.2018