В поисках рая. Часть вторая: Наперекор Судьбе.

Глава первая: Ожидание и реальность

Англия встретила свою беглянку очень даже радушно. Как сейчас помню, погода в тот день стояла теплая и не пасмурная, что не привычно для этих мест. Но в воздухе всё же пахло дождём, а тучки всеми силами пытались заполонить лучи солнца, приветливо выглядывающие из-за облаков.
С судна мы сошли быстро. Нас, естественно, никто не встречал. Взяла такси до своего дома, расплотилась чеком. Благо чековая книжка сохранилась, только вид свой подрастеряла за годы пыления в сундуке. Ну ничего, водитель, даже глазом не повёл, глядя на потрёпанный кусок бумаги, протянутый мной на выходе. Этакий джентльмен.

Мы прибыли в начале дня, что было в нашу пользу. Кенаи всё ещё дремал у меня на руках, а я судорожно молилась, чтобы за годы моего отсутствия родители не продали мой дом. Я помню, что в письме, отправленном им много лет назад, просила их этого не делать. Выйдя из машины, остановилась прямо на против высокого серого дома, некогда бывшим мне самым родным местом на земле. Окна не горели, они вообще были плотно завешены шторами. Краска на них, как и на двери, поистрепалась, что говорило о том, что здесь никто не жил. Значит, есть надежда.

На трясущихся от усталости и нарастающей некстати паники ногах подошла к двери. Дернула за ручку и постучала. Тишина, подождала пару минут, но открывать нам никто не спешил. Делать все со спящям ребенком на руках и небольшой дорожной сумкой было крайне неудобно. Поэтому я прямо-таки умоляла богов о том, чтобы дать мне возможность попасть внутрь. И мою мольбу услышали, дверь соседнего дома распахнулась и из неё вынырнула миловидная старушка. Я сразу узнала в ней мою давнюю соседку, Миссис Эгнари. Когда-то мы с ней вместе пили чай по вечерам и играли в карты, а её кот нагло пожирал мои цветы.

— Кенна?..— вглядываясь сквозь очки, окинула меня с ног до головы.

А дальше я радостная бросилась ей чуть ли не на шею в надежде, что у неё имется запасной ключ от моего дома. В крайнем случае, намеревалась напроситься к ней в гости, чтобы хоть немного передохнуть и придумать план дальнейших своих действий. Но план "Б" не понадобился. Ключ у неё, действительно, имелся. И она охотно мне его отдала. Так началась моя новая жизнь в моей горячо любимой Англии. Я и не думала тогда о том, насколько долго здесь задержусь, и как сильно мне может наскучить это место. Водоворот обыденности захлестнул, затянул поглубже, и мне оставалось лишь подчиниться, принять судьбу, которую я, кажется, очень сильно разгневала.

Первый дни я занималась тем, что наводила порядки, покупала еду и обживала комнату для Кенаи. Ему Англия не нравилась, от слова, совсем. Истинный сын своего отца, ему свободу подовай и мягкие прерии, где можно ходить босиком и тянуть траву в рот. Я долго отучала его от старых привычек. Хотя с некоторыми борьба оказалась бессмысленной. Конечно, как только быт кое-как был налажен, я написала письмо родителям. Они отреагировали молниеносно своим прибытием. Мама плакала, разглядывая меня вместе с внуком. Папа вёл себя так, словно я никуда и не уезжала, а Кенаи он видел ещё в прошлом месяце. Лишь однажды он обмолвился о всей этой истории и то, говоря о маме:

— Она молилась, чтобы ребенок не был черным! Представляешь, Кенна? Твоей маме важно, чтобы её внук был белым!

Но я ни на мама, ни на отца ни капельки не злилась. Тем более очень скоро и папа поддался настроению мама, а я заметила на его лице следы влаги под глазами.

Как только родительские слезы иссякли, мама принялась меня отчитывать. А причины имелись везкие. Вот некоторые из них: за то, что не вернулась домой с Майком ещё много лет назад, за то, что не вышла за него замуж, за то, что стала женой какого-то аборигена и родила от него ребенка, за то, что за все эти годы не удосужились написать дорогой маме о том, что жива, и со мной всё в порядке. Да, мама злилась, и я её понимала. Но обиженное сердце в миг расстаяло, стоило Кенаи ей слегка улыбнуться. И всё, с тех пор мы с папа потеряли покой. Потому как мама превратилась в настоящую, что ни на есть, бабушку, которая очень сильно соскучилась по внуку. Она его и кормила, и купала, и гуляла с ним, и играла, рисовала, ходила на рынок, показала всем соседкам. В общем, теперь вся округа знала, что я вернулась из Австралии, и у меня есть сын.

На мамины вопросы, почему я приехала одна, без мужа, я отвечала кратко. Мол, у него дела, он всё-таки Вождь Всех Вождей. А я так, прибыла погостить ненадолго. Эх, как же я ошибалась тогда на сей счёт!

И что же пошло не так? Да всё! Дни сменялись неделями, а те месяцами. Никаких весточек из Австралии мне не приходило, самой писать было некуда. Возвращаться обратно, не зная, кем я там теперь являюсь, было страшно. Больше всего в дрожь бросала мысль о том, что у меня могут отобрать Кенаи. Когда минуло полгода, я подумала, что Калим, должно быть, решил проучить меня, и потому не шлёт ответных писем. Ведь, помнится, я оставила ему послание, где объяснила свой поступок, предложила пути решения и написала свой адрес. То, что он получил моё письмо, я не сомневалась (откуда мне было знать тогда, что с ним сделала Мирина?). То, что он был страшно зол в начале, тоже. Но за полгода-то можно было уже уладить дела с Советом и отправить мне весточку хотя бы с кратким посланием. Мол, ждём, возвращайся. И всё! Я бы тут же купила билет на ближайший паром до Австралии. И наша семья бы счастливо воссоединилась! А ещё через три месяца я была вынуждена искать работу, чтобы как-то прокормить себя и сына и не сойти с ума, обдумывая, что пошло не так. Родители, конечно, предлагали свою помощь, но мне очень не хотелось их обременять. Такая вот я особа, слишком независимая и зависимая одновременно. Мне повезло. Меня с руками и ногами взяли в местную школу, стоило им услышать, чем я занималась в Австралии. Учительствовать мне нравилось, платили хоть и немного, но хватало на пропитание и другие забавы.

Минул год, пусть вера моя в успешное возвращение домой и поугасла ещё больше, однако желание — ни чуть. Пару раз даже доходило до того, что я покупала билет на паром, что обещал донести меня до земель Австралии. Но в последний момент я струсивала, страх перестливал, билет оставался неиспользованным и уже негодным. В такие моменты на меня накатывала истерика, что бедный Кенаи начинал плакать вместе со мной. Я быстро его успокаивала, говоря, что просто ударилась больно об стол. Ага, об стол. Об столб своих ожиданий, вернее.

Жизнь в Англии налаживалась, если это можно так назвать. Объявились старые друзья, постоянно дергающие меня на светские мероприятия и в различные поездки по Англии. Среди них появился и Майк. Сначала наши с ним отношения были весьма напряженые, и мы оба старались друг друга избегать. Затем, стоило Майку познакомиться с Кенаи, он стал относиться ко мне более почтительно и дружелюбно. Так из неприятелей мы превратились в настоящих друзей. А всё благодаря Кенаи, который умел расположить к себе любого. Я и не заметила, как спустя всего пару месяцев Майк словно поселился у нас дома, то и дело оставаясь на ужин, принося подарки и продукты. Меня такое общение сначала откровенно настораживало, а потом я успокоилась. Главное, чтобы попыток сблизиться не делал. Он и не делал, хотя моя мама мечтала об обратном. Кстати, о мама, спасибо ей большое, что наконец-то перестала задавать вопросы, когда мы уплывем обратно. Это очень успокоило раны на сердце.

Время шло, все стало так, будто я и не покидала Англию на несколько лет, а Кенаи появился сам собой. Кенаи... Мой сын сильно подрос за два года, научился четко выражать свои мысли, определился с увлечениями. Ему нравилось собирать маленькие деревянные кораблики. Поэтому дом наш был весь обставлен его работами. Это лишний раз напоминало о том, что возвращение домой затянулось. Но покупать билеты на пором я не переставала, как и то, что каждый вечер, перед сном, рассказывала Кенаи, где его настоящий дом, кем он является, и кто его отец. Мальчик очень любил эти истории и всегда напоминал мне моменты, которые сама я иной раз упускала.

— Мама, а когда мы поплывём домой? — спрашивал меня мой будущий правитель Австралии.

— Скоро, сынок. Как только расстаит лёд в океане, — без капли угрызения врала я своему ребёнку.

Но он, словно чуял ложь, недоверчиво вглядывался в моё лицо и так по-детски обречённо выдыхал. Внутри всё бухало в них в этот момент. Как же я могла лишить ребенка отца на эти важные для него годы?

Калим, ну, где же ты? Отчего не спешишь вернуть меня обратно? Ведь обещал же, что везде достанешь, отыщешь за сотни миль и привезёшь, глупую, туда, где по праву мой настоящий дом.

Как же так получилось, что спустя два года, я всё ещё здесь, в Англии. Вынуждена волочить своё жалкое существование, имитируя радость жизни. Разве так я представляла себе то время, пока буду гостить в мире цивилизации? Разве должна была я сейчас ещё находиться тут? Разве не заждались меня в родном краю?