В теле злейших врагов

Глава 2

Жила я с другими покалеченными и уверенными судьбой сверстниками, и провела там меньшую часть своего детства. Училась застилать постель, подметать пол, шить кукол и заплетать косички. Выходило у меня это плохо. За неважно сделанную работу меня и других ребят наказывали в кабинете воспитателя. В свободное время мы старались обходить эту комнату стороной, а некоторые и вовсе проползали под стенкой.

Сегодня меня уже вызывали, но расслабляться нельзя. Некоторых по три раза водили в кабинет. Я пробиралась сквозь длинный коридор, ступая босыми ногами по холодному полу, и лишь отдаленные крики на улице нарушали тишину. Я направлялась в столовую. Меня оставили без еды на весь день из-за того, что я плохо застелила кровать. Живот сильно урчал, пока я приближалась к буфетной стойке.

— Марго! — Любовь Ивановна осмотрела меня с ног до головы, задержав взгляд на босых ногах. — У нас гости, иди обуйся и спускайся в коридор.
Сегодня я останусь без еды.

Я не любила изменения, потому что мне было сложно к ним привыкнуть. Всех тех, с кем я утром перебрасывалась тихим «привет», уже давно забрали. В дом приходили люди и тщательно разглядывали нас, пытались понравиться и задобрить вкусностями. Словно на выставке животных.

Часто в конце дня, если мы не подходили, за принесенные сладости начиналась борьба. Я усвоила урок с первого раза. Каждое утро на протяжении недели глядя на себя в зеркало, я отмечала, что синяк под глазом и ссадина на лбу мне не идут.

Мариванна всегда меня успокаивала и жалела. «Сила без совести — прямой путь к злодеяниям» — ругала она моих обидчиков. Это был единственный воспитатель, который читал нам сказки на ночь в гостиной при тусклом свете. Любовь к ним она привила с детства большей половине детей. А еще она приносила самые вкусные яблоки. Рядом с ней я чувствовала себя защищенной. В один из солнечных дней, когда она в очередной раз выходила в сад за фруктами, я смотрела на нее, еще не осознавая, что это последний раз, когда я ее вижу.

И на протяжении трех месяцев я жду ее у окна с новой порцией яблок и сказок.

Сидя на подоконнике, я увидела, как дети радостно бегут к женщине и мужчине, бросаются к ним на руки, забирают сладости и уходят обратно в дом, радуясь добыче, словно победе в честном бою.

— Марго, ты почему не идешь знакомиться? — Любовь Ивановна всегда вытаскивала меня за руку в коридор, и с каких-то пор я просто перестала сопротивляться. — Хватит смотреть в окно, розовый слон тебя не заберет. А эти люди очень хорошие, приятные, богатые. Смотри, сколько сладостей принесли.

— Я больше не ем сладкое.

— Это не повод. Иди. — Она слегка толкнула меня в спину, и я сделала неуверенный шаг.
Родителей своих я не помню. Меня несколько раз хотели удочерить, но, когда это случалось, я всегда сопротивлялась. Не желая терять первую и единственную подругу Аню, я каждый раз прикладывала все силы к тому, чтобы остаться в детдоме. Но недавно ее забрали. Я даже не попрощалась с ней.

Внутри все замерло. Сердце страшно колотилось. Я боялась, что мне протянут пакет с конфетами, и тогда все повторится.

— Познакомься, Марго, это Злата и Родион Савченко.

Женщина и мужчина не спеша подошли ко мне, присели на корточки, и женщина протянула руку, желая то ли погладить меня по голове, то ли пожать руку. Они тепло улыбнулись и от них приятно пахло карамелью, и, удивившись себе, я отметила, что мне это нравится.

— Какие у тебя красивые волосы, — заговорила женщина. Я посмотрела на ее черную густую косу и нахмурилась. — Я всегда мечтала быть такой же кудрявой.

— Это не волосы, а проклятие.

С несколько секунд они удивленно смотрели на меня, а потом звонкий смех разрушил напряжение.

— Почему же проклятие?

— Воспитатели говорят, что от волос нет толку, лишь одни неприятности. Из-за них им приходится постоянно убирать у моей кровати, а на утренние сборы я занимаю больше всего времени. Я со своими волосами — настоящее проклятие.

Они несколько раз переменились в лице. Страх прошел волной по телу, и от одной мысли еще свежие раны начали ныть. Я тут же повернулась к Любовь Ивановне и заметила что-то такое в ее взгляде, отчего по телу проходила холодная дрожь.

— Ступай в комнату, Марго.
Остановившись, я бросаю взгляд на пару и замечаю у двери темноволосого парня с широкой улыбкой. Чувствую, как внутрь заползает струйка беспечности. Он подмигивает и достает из кармана брюк конфету, демонстративно кладя ее за батарею.

— Марго, мне повторить?

Отрицательно качаю головой и задерживаю взгляд на батарее.

Неприятностей не избежать. Ковер на полу красивый, темно-зеленый, с благородным отливом и причудливым узором. Взгляд непрерывно скользит по этим извилистым линиям, изредка поднимаясь, чтобы быстро окинуть залитое гневом лицо воспитательницы.
За день в кабинете я уже второй раз.
Крики, нравоучения, длинная указка. И все по кругу. Но мне не больно. Я себя настроила. И спина не так жжет. Не потому, что я привыкла, а потому, что украденный из кабинета медсестры эластичный бинт приглушает удары. Но это не так пугает, как сегодняшняя ночь.

Теперь мне объявят «темную». Старшие не любят, когда младшие говорят правду, и всяческими способами пытаются нас запугать. Быть закрытой в комнате с десятью старшими и покрывалом на голове казалось мне страшным сном. Отличники часто жаловались воспитателям, а потом еще получали за это тапком по голове. Это не так больно, как унизительно. Одни терпели, другие пытались бороться, а третьи прятались по углам. Я же не принадлежала ни к одной группе. Некоторым могло повести, и они откупались сигаретами. Я могла отдать конфеты. Проблема была лишь в их отсутствии. Под матрасом находилось ровным счетом ничего.