Ванилька. Ошибка космического масштаба

Глава 1

Глава 1: Улыбаться – это искусство. Улыбаться врагу – верх мастерства

Малика

Мягкая волнующая мелодия полилась по залу, окутывая гостей, пронизывая души… Бездушных монстров, занимающих удобные кресла. Даже «Лебединое Озеро» не могло примирить меня с этими существами, что людьми-то по сути и не были.

Звери. Звери в человеческих обличьях.

Вставив наушники, я потянулась и тут же вновь заняла свое место. Один, два, три…

– Девочки, пошли! – дала команду наш постановщик.

В моих наушниках тоже играло «Лебединое Озеро», но композиция значительно отличалась, учитывая рок-обработку. Каждый звук ударял, бил наотмашь, позволяя выплеснуть ту энергию, ту ненависть, которую я испытывала к этим нелюдям.

Будь моя воля, меня бы здесь не было, но все, что я умела, – это танцевать. Все, чего хотела моя мама, – чтобы я была балериной, и я занималась днями и ночами. Пальцы в кровь, зубы сжаты, и до изнеможения.

«Улыбайся, Малика!» – кричал педагог, от злости швыряя в меня всем, что попадалось под руку.

И я улыбалась, прямо как сейчас, чаще всего просто закрывая глаза. В эти моменты я танцевала не для себя, не ради репетиции и даже не для зала. В эти моменты я танцевала для мамы, представляя ее счастливое лицо.

Нельзя танцевать с закрытыми глазами. Это непростительно. Тем более непростительно для кордебалета, когда несколько танцовщиц должны выполнять синхронные движения, но по-другому выступать на сцене я не умела. Не перед этими напыщенными индюками, безэмоциональными роботами, чьи скупые хлопки приравнивались к шквалу аплодисментов.

Вот и в этот раз я танцевала с закрытыми глазами. Танцевала под свою музыку, не слушая и не слыша происходящего на сцене и в зале. Свою роль я знала назубок и отыгрывала ее с полной самоотдачей, сливаясь с термоядерным сочетанием рока и классики. Я была не балериной, я была музыкой, штормом, что бушует в сердце.

Отыграв свою часть, как и всегда напоследок я открыла веки, чтобы посмотреть в зал и не увидеть ни капли эмоций, но что-то определенно изменилось. Музыкальная композиция в наушниках закончилась, а вокруг стояла оглушающая тишина, которой здесь быть не должно было.

Повернуть голову? Нельзя. Боковым зрением я отметила, что нахожусь на сцене одна. Справа в кулисах стоял разъяренный художественный руководитель, жестами рассказывающий мне, что со мной будет. Слева – постановщик. Свое лицо женщина прятала в ладонях, а плечи ее вздрагивали от беззвучных рыданий. За их спинами выглядывали испуганные солисты и массовка.

Конец. Мне определенно конец.

Что-то пошло не так, а я все пропустила, но самое паршивое, что за кулисы идти мне совсем не хотелось. Я так и стояла на сцене, ожидая непонятно чего, и… дождалась.

Скупые хлопки прозвучали в этой страшной тишине оглушающе громко. Взгляд мой заметался, разыскивая ценителя провалов, но в зале он не обнаружился. Тот, кто хлопал, сейчас стоял на самом главном балконе, и стоял во всем зале только он.

Верглавнокомандующий Федерации. Имсит, которого я ненавижу!

Таких ярких, таких громких аплодисментов, прокатившихся по залу после скупых хлопков, этот театр не слышал уже очень давно.

Я сбежала со сцены.

Пронесшись мимо худрука, едва не закричала от боли, с такой силой схватили меня за руку, останавливая.

– Никогда тебе не стать примой этого театра!

Взгляд бешеный, зубы сцеплены, скулы играют. Мужчина был разъярен, и, быть может, в другой ситуации я бы покорно промолчала, но эмоции кипели во мне ураганом. Преобладала ненависть, затушить которую я была не в силах.

– Да кому нужны ваши главные роли?! – высвободилась я, оттолкнув от себя худрука.

– Ты здесь больше не работаешь! – припечатал руководитель, проглотив слова оскорблений, что так и рвались с его языка.

– Да пожалуйста!

Это был позор. Нет, не отыгранный акт и не мое сольное выступление на сцене. Я ощущала стыд, потому что подвела стольких людей, которые на меня рассчитывали. Этот стыд не имел никакого отношения к театру. Просто именно сегодня я должна была выполнить свою часть плана: отыграть постановку и…

Впрочем, время у меня еще было. Я на это очень сильно надеялась.

Ворвавшись в общую гримерку, я сорвала пачку, стащила пуанты и дурацкую повязку из перьев. Переодевалась молниеносно, едва ли не на ходу. Жаль, что за своими пожитками придется возвращаться сюда завтра, но и черт с ним! Разберусь! Сейчас главное – это успеть.

На дорожку, ведущую к парковке, я скользнула темной тенью, облаченная в эластичные штаны и облегающую кофту с капюшоном. Ступала медленно,

стараясь не привлекать внимания. Камеры являлись не моей заботой – за их временное отключение отвечал Джаспер, а за то, чтобы у летной машины верглавнокомандующего не ошивалась охрана, – ребята, которых я не знала. Минутами ранее они должны были устроить здесь дебош, но все ли получилось?

Я не знала. Действовала на свой страх и риск, готовая к тому, что меня могут поймать. Пытки – не лучшее, чего может желать девушка на двадцать втором году жизни, так что на этот счет при мне имелось универсальное средство. Универсальное и безотказное в моменты, когда смерть по сравнению с жизнью покажется раем.

Каждый из нас знал, на что шел, но если не мы, то никто – так всегда говорит мой отец, этого же мнения придерживалась и я. Пора, пора покончить с рабством на Земле. Пора напомнить этим нелюдям, что они ничем не лучше нас.

Достав из кармана деактиватор, я молилась Богу, чтобы ключ подошел. Загрузка происходила слишком медленно, и с каждой пройденной секундой я нервничала все больше. Когда раздался такой желанный щелчок, я гулко выдохнула и, не теряя времени, залезла в узкий багажник, совсем не предназначенный для перевозки кого-либо, но именно моя гибкость, моя худоба и мой рост стали решающими в нашем плане. Никто, кроме меня, здесь больше не поместился бы.