Вечная История Фрау Вифанской

Вечная История Фрау Вифанской

Всё произошло так, как предупреждал Иво!..

Марта проснулась посреди ночи и, включив ночник, уставилась на своё отражение в тёмном стекле стоявшего справа от кровати электрического камина.

Глупый и ненужный камин ни разу не был использован по назначению. Тяжёлая громадина пылилась у стены, заставленная миниатюрными вазочками и сувенирами. За стеклом виднелись пластмассовые поленья, раскрашенные чёрной и серой краской, по задумке художника соответствующие виду догорающих дров.

Марта натянула одеяло до самого подбородка и снова попыталась уснуть.

«Тук-тук-тук...», – услышала она со стороны камина.

Открыла глаза и, не шевелясь и не меняя позы, снова посмотрела на своё отражение.

Как ни странно, но там – на глянцевой поверхности стекла – она увидела себя, лежащей на песке с раскинутыми в разные стороны руками и облачённой в груботканое, холщовое платье.

Время пришло! Пора!

Марта встала, быстро оделась, схватила сумочку и направилась к двери.

Внезапно, повинуясь бесконтрольному желанию, вернулась к камину и, протянув руку, схватила маленькое сувенирное блюдце с размещённой в центре фотографией улыбающихся родителей.

Покрутила в руках. На обратной стороне была выгравирована надпись «Leningrad 1981».

Не задумываясь засунула сувенир в карман куртки.

Через час она была в аэропорту.

А ещё через два часа сходила по трапу приземлившегося в Санкт-Петербурге самолёта.

И если бы кто-нибудь спросил её, почему она сделала всё именно так, а не иначе, то Марта тут же ответила бы: «Потому, что произошло так, как предупреждал Иво...».

* * *

В зале перед прохождением пограничного контроля толпился народ. Из пяти установленных будок были открыты только три.

Марта похлопал себя по карманам куртки. Сувенирное блюдце обнаружилось в правом.

Женщина решительно двинулась к крайней справа очереди.

Когда до пропускного пункта оставалось всего два человека, она встревожено прислушалась, на какие вопросы русских отвечают её соотечественники. Судя по всему, пограничники интересовались целью визита каждого из немецких гостей.

«Что лучше ответить? Туризм или частный визит? А если попросят назвать адрес, по которому я собираюсь проживать... Дура! Нужно было хотя бы гостиницу забронировать!» – отругала она себя.

– Frau, bitte beeilen[1]... – нетерпеливо поторопили сзади.

– Entschuldigen Sie bitte[2], – машинально извинилась Марта и, вздохнув, перешагнула черту.

Вежливо улыбнувшись, она протянула усталой пограничнице в форменной рубашке бордовую книжицу европейского паспорта.

Дама за стеклом полистала документ и с удивлением воззрилась на Марту.

– Фрау Вифанская! Наконец-то! – произнесла она, понизив голос. – Я – знакомая вашей сестры Марии. Дома вы её сейчас не застанете. Езжайте сразу в областную больницу. Она там... В реанимации ночует...

Раздался характерный щелчок, и паспорт со штампом о прибытии был возвращён владелице.

«А, может, не стоит волноваться? Ведь Иво предупреждал, что предрешённые события сами укажут путь...», – подумала Марта, выходя на улицу. – «Значит, нужно всего лишь не пропустить путеводные знаки...».

* * *

Эрика Шталь – мать Марты – была старше мужа на двадцать лет. Эпатажная немецкая журналистка, превосходно владеющая русским языком, познакомилась с двадцатилетним Володей Вифанским во время Московской олимпиады. Через год они поженились, а ещё через год у них родилась дочка.

Своего отца Марта совсем не помнила. Всё, что ей от него досталось после развода родителей – это: редкая фамилия, несколько старых снимков и любовь к русскому языку, который она выучила по настоянию матери.

В подростковом возрасте Марте диагностировали обессивный синдром. Это расстройство связано с постоянно повторяющимися навязчивыми мыслями. У девочки недуг проявлялся как один и тот же кошмарный сон.

Ей снилось, как из пещеры выходит покойник. Мёртвый юноша с закрытыми глазами, шатаясь, бредёт прямо на неё. Его серое бескровное лицо покрыто трупными пятнами. Белый саван, в который он замотан с головы до ног, мешает ему двигаться, от чего лицо трупа искажает гримаса досады. Смрад и зловоние, исходящие от него, мешают дышать. Марта начинала задыхаться и в панике просыпалась посреди ночи...

В качестве лечения врачи рекомендовали лёгкие антидепрессанты, прогулки на свежем воздухе и больше позитивных эмоций.

После смерти Эрики Марта перебралась поближе к морю. В портовом городе Росток, прямо на набережной, она удачно купила совмещённое с магазином небольшое кафе сладостей и сувениров, и дела пошли в гору.

Несколько паромов в день привозили тысячи туристов, большинство из которых были россиянами – знание языка пригодилось. Иногда Марта, обслуживающая клиентов до поздней ночи, ловила себя на мысли, что большую половину времени ей приходилось общаться только на русском...

Всё началось около года назад, когда впервые появился Иво Богореч. Симпатичный хорват – с волнистыми, длинными до плеч волосами и открытым мужественным лицом – усаживался за дальний столик кафе с самого утра и, прерываясь лишь на завтрак и ужин, постоянно что-то печатал, подключив ноутбук к розетке.

Немецким постоянный гость не владел. Зато услышав, как хозяйка легко объясняется с русскоговорящей публикой, мало-помалу тоже начал вступать с ней в разговоры.

Помощницы фрау Вифанской были убеждены, что хорват влюбился в Марту. Они хихикали над хозяйкой, когда та – в отсутствии наплыва туристов – долгими часами беседовала с ним, попивая кофе... Когда прогуливалась вдоль набережной, когда спорила, смешно размахивая руками, когда притворно сердилась...