Вечная зима

Глава 22

Вполне вероятно, что предыдущая глава хоть и разогнала дымную завесу, сгустившуюся вокруг неких тайн, однако, вместе с тем, породила ещё больше вопросов. И на сей раз нам придется оставить Крайний север в покое, так как на нынешний момент там не осталось тех, кто мог бы поведать о разгадках тех мест.

Вернемся к Херну, недавно сбежавшему от Хоу И в лес. Точнее, охотник сбежал не от Хоу, а от всюду преследующего его Руса. Проклятие, которое навлек на себя Херн призывом души великого воина, уже наверняка обрекало его на жуткую смерть, а душу его - на вечные страдания. Страшился ли Херн такой участи? Конечно. Только глупец не боится вечных страданий. Однако сам страх Херна имел немного иную природу. Его пугали не страдания, следующие после смерти, а смерть бесславная, смерть простого человека, рядового воина. Это страшило его пуще всего. Мог ли он вообще помыслить об этом, тысячилетиями пребывая в Хвойных краях? Нет, он просто боялся показаться на глазах у людей. Боялся прийти в любое поселение. Херн догадывался о причинах столь отрешенного поведения, но то были только догадки.

Херн скитался по лесу, резко оглядываясь по сторонам и каждое мгновенье проверяя свой мешок, в котором сидел бессознательный Варди. Мешок он, к слову, жал к груди, боясь закидывать его за спину - вдруг Варди очнется и вырвется наружу. Замечая облик Руса, Херн начинал посмеиваться, хотя лицо его выражало грусть и страх. Охотник бил себя по щекам, повторяя, что никакого Руса рядом нет, это всего лишь иллюзия. Но легко ли было себя в этом убедить, когда Рус появлялся чуть ли не перед его лицом. Тогда Херн вскакивал на месте и, закинув сумку на плечо, карабкался вверх по дереву, точно испуганная лиса. Замечая “чудесное исчезновение” Руса, охотник безумно хохотал.  Даже ночью он не засыпал, а шел дальше, боясь вновь встретить на своем пути Руса. Его перебивки между сумасшествием и страхом проявлялись на лице целой плеядой эмоций.

На третью ночь изнеможение все же подкосило его. Споткнувшись, он упал и незамедлительно погрузился в мир грез. Во сне он стоял на небольшом камне в окружении довольных людей, которые живо хлопали ему. Херн и сам улыбался. Его признали. Он хотел было помахать им в ответ, но ощутил сковавшую кисти рук бечевку. Палач надел на его шею петлю. Это был Рус. Херн запаниковал. Он чуть ли не слезно умолял своего палача оставить его душу и уйти с миром. Он откровенно раскаивался, признавался в ошибке, добавляя, что все его действия не соседствовали со злым умыслом. Рус спокойно подошел к рычагу и дернул. Херн сорвался вниз, издав протяжный вой. Хруст позвонков пробудил охотника. Точнее, пробудила его резкая боль в шее. Убедившись, что мешок его по-прежнему рядом, он пошел дальше.

К утру он уже изнемогал от усталости, но не останавливался даже на небольшой привал. Единственное воспоминание, витающее в его голове, было связано с Хоу И, который велел ему, как и Ядвиге, разобраться в собственном прошлом. Херн самодовольно заявил, что уже давно с ним “расправился”, отрезал его от себя, точно кусок плоти, однако Хоу И опроверг это, объяснив, что “отречение от прошлого не есть решение”. С прошлым нужно свыкнуться, принять его, посмотреть на него под иным взглядом. Херн парировал, мол прошлое лишь ослабило его и не будь тех событий, он бы сейчас был великим героем и, возможно, давно бы лежал в земле - умерший обласканный, богатый, и главное - смертный. В ту пору Херн желал смерти не потому, что хотел поскорее уйти из этого мира, а потому, что тогда он был бы великим смертным героем - так сказать первый из равных. На это Хоу И покачал головой и ответил, что за такое отношение к жизни его презирал даже Йоран. Херн ушел молча, уже поняв, куда ему нужно идти.

Херн достиг старой заброшенной шахты, где давным-давно Норманны добывали железо. Он долго разглядывал её, бродил кругом и неуверенно тянулся к камням, с намерением разгрести завалы. Смахнув снег с замеченного тотема, он разглядел вырезанные лица волка, лисы, зайца и, в самом низу, человека. Херна одолел легкий смех, смело переходящий в истерический. "Вот он-то, видимо, и предопределил мою судьбу, - сквозь смех вставлял Херн. - Что? - Херн приблизил ухо к тотему. - Что-что? Рожаницы? Нет, это не про нас, не про шаманов!". Истерика смешалась с жгучей яростью. В охватившем его рассудок мимолетном порыве Херн разломал тотем, вспоминая далекое прошлое. 

Херн по сей день помнил свое рождение. Да, это удивительно. Все, кто когда-либо был знаком с Херном, замечали его великолепную память. Но вернемся к рассказу. Тогда Норманны, ещё не успевшие стать Белыми доспехами, сгоняли в железные шахты всех приверженцев некоего шаманизма - веры в связь человека с духами. Уже обретшие в то время власть, мудрецы обвиняли шаманов в “делах, очерняющих мораль и уничтожающий границу между живыми и мертвыми”. Так родители Херна и оказались в шахте, где он и был рожден. Огонь факела ослепил только что появившегося на свет младенца. Последний приоткрыл глазки и увидел перед собой окутанную странной аурой женщину. От неё исходило необычное синеватое свечение, точно она была не от мира сего. Мужские руки тотчас же вырвали Херна из рук матери и понесли невесть куда, подальше от света. “Рожаницы не коснуться тебя, они не посмеют. Мои видения говорили о другом, не о такой судьбе моего ребенка” - звучал обеспокоенный мужской голос, пока волосатые руки укутывали младенца в пеленки. Послышался лязг доспехов.  Отец Херна повернул и бежал витиеватыми коридорами, пока не оказался в тупике. Нагнавшие его воины без разговоров повалили беженца наземь, не слушая его просьбы “не отдавать ребенка Рожанице”. Шамана изрубили мечами, не ранив, к слову, самого ребенка. Это вышло совершенно случайно. Осознав “ошибку”, воины взвели над малышом свои клинки, но командир отряда велел им прекратить и забрал ребенка себе. “Дети не виновны в делах родителей” - так сказал Нортман.  Когда Нортмана спросили, о какой Рожанице говорил безумный шаман, он пожал плечами, сказав, что “одержимый захлебывался своим безумством”. Так Нортман забрал новорожденного Херна к себе. А мать свою Херн так больше и не видел.