Ведьма

4

Эти парень и девушка, натолкнувшиеся на меня в лесу случайно, смотрят недоверчиво и растерянно. Я знаю, что произошло. И это уже в прошлом. А вот их взгляды, их маленькие движения друг к другу... Это тоже тепло. Такое взаимопроникновение, от которого становится жарко. Всем, кто при этом присутствует. 
Парень очень серьезный, собранный, решительный. Девушка хрупкая и нежная. Еще у них маленькая смешная собачка, доверчиво подставившая мне пузико для ласк, опрокинувшаяся на спинку. 
Чудо. Ну как им не помочь?
Мой пес настороженно обнюхивает новую животинку, а потом позволяет великодушно залезть себе на голову. 
Я только головой качаю, мимо проходя. Что, пес, и тебя эта милость тронула?
А вечером они уходят в баню, вдвоем, уединяясь, и эмоции их настолько яркие, настолько жар от них идет, что мне не по себе от этого. Редко такое увидишь. Редко почувствуешь. 
Даже Матвея пронимает. Этой ночью он останавливается у моей двери, как всегда. А потом заходит. Я сижу, прижимаясь к стене спиной, и смотрю на него. 
Он опускается на колени перед кроватью, протягивает руки к одеялу, укутывающему ноги. Я только головой качаю. Не могу ничего говорить.  Нельзя. Ну нельзя мне. Просто так, без души - не смогу. А если отдам все... Не останется ничего. Совсем ничего. 
А он смотрит, смотрит, смотрит на меня... И тянется, не руками уже, нет... И я думаю : пускай. Пускай берет. Хотя бы раз. Ну сколько можно, сколько? А так, хотя бы напоследок радость почувствую. От того, что отдаю. Болезненную, сладкую радость. Эмоции змейки на раскаленном камне. 
Я толкаюсь к нему навстречу. 
Подхватывает. Обнимает, кажется, всю. Обвивает собой, как ствол дерева могучий прячет от гибели нежный росток. 
- Тамара... - шепчет, целуя лицо, шею, грудь, опускаясь вместе со мной на кровать. А я принимаю его поцелуи-ожоги, с радостью отдавая все, что у меня оставалось. Хотя бы раз, бабушка, хотя бы разочек. Чтоб не сторонней наблюдательницей. Нет. А как они, эти парень и  девушка. Такие чистые. Такие искренние. Такие живые. 
И тут во дворе рычит  Мальчик. Тихо и страшно. На чужака. 
И я тут же понимаю, за кем пришел чужак. 
Матвей подскакивает и бежит  во двор. А я не тороплюсь. Отдышавшись немного, прихожу в себя и прибираю  раздернутую  на груди сорочку. 
Бабушка, ты меня уберегла, да? Не скажу тебе спасибо, прости. 
Пришлый, оставшийся чудом в живых, после ласки Мальчика, быстро рассказывает все, чего знал. Мне даже и делать ничего не приходится, настолько бесхитростная душа. Хотя и убийца, конечно. Мерзкий. Воняет кровью от рук. Не могу его в доме терпеть, в сарае заперли, рядом с Мальчиком. Тому в радость посторожить. 
Парень  с девушкой уехали утром. Провожаю их, как положено. Даже не желаю ничего. Им не требуется этого. У них все есть. 
А на обратном пути под колеса мотоцикла выскакивает заяц. Я виляю и ухожу в дерево. И лежу неподвижно, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. И думая только о том, что вот оно. Мне даже любить не понадобилось, чтоб удача моя, сила моя ушла. Достаточно просто намерения. Какая глупость. Зачем нас прервали той ночью? А теперь... И не узнаю, каково это, любить. Не в одной постели валяться, без радости душевной, а именно любить. И отдавать себя. С радостью и болью. 
Я смотрю в синее-синее небо над головой и отчего-то думаю, что глаза у Матвея такие же, синие. И глубокие. Почему я раньше не видела этого? Улыбку его тихую - видела. Плечи широкие - видела. Губы твердые и волнительные... Пальцы длинные и крепкие... Задумывается - шрам почесывает... Хлеб режет - нож держит по-особому... Ходит тихо и быстро, неутомимо... Пахнет - теплом нагретого на солнце камня... Погубила я себя. Не знала, что, чтоб себя отдать, не обязательно физически это делать. Хватит и того, что смотрела, думала, от взглядов дрожала, во сне видела... Хватит для погибели. 
Он меня находит. 
Просто отчего-то начинает переживать  и выдвигается навстречу. Видит мотоцикл на обочине. Кидается. Берет  на руки, ощупывает, говорит что-то тревожно, спрашивает, где болит. 
А я смотрю и не могу никак объяснить. Что везде болит. Сладко болит, когда прикасается. И остро, когда нет. 
Я тянусь к его губам. Сама. Пусть так. Лучше так. Чтоб сладко. 
Он ошеломленно отвечает. И потом бормочет что-то про врачей, про скорую, про то, что дурак, что идиот, зачем отпустил, о чем думал, что ему не жить без меня, нкиак. А я слушаю и раздеваю его. Расстегиваю рубашку, снимаю тельник через голову, дергаю пряжку ремня. 
Он замолкает, только когда я дотрагиваюсь до него там. Замирает, неверяще глядя на меня. 
- Тамара...
- Пожалуйста... - прошу я, мягко опрокидывая его на траву. И садясь сверху. Он не может сдержать судорожного вздоха. А я - долгого сладкого стона. Он  горячий и большой. Обжигает. Наверно, так и надо. Наверно, это правильно. Лучше  - так. Чтоб было, о чем думать, о чем не жалеть. 
- Тамара... Люблю тебя, люблю... - шепчет он, придерживая меня своими оргомными ладонями за бедра, наклоняя к себе, целуя так огненно, так сладко. А я не могу остановиться, двигаясь все сильнее, все резче, а потом, в какой-то момент оказываюсь внизу, и его глаза, синие-синие, заменяют мне небо. И я кричу, громко и освобожденно, щедро делясь своей силой, отдавая ее всю, досуха, до самого донышка. И понимая в этот момент, что ради этого стоило так поступить. Стоило. 
А потом... Потом происходит странное. Мы лежим в летнем лесу, измученные и счастливые. Матвей переворачивается вместе со мной, устраивая меня сверху. 
И я закрываю глаза и ощущаю себя опять той самой маленькой змейкой на горячем камне. Я приползла к нему, обессиленная, изможденная после зимней спячки. И он радостно поделился со мной своим теплом. Напитал энергией и силой. Отдал гораздо больше, втройне больше, чем забрал. И это невероятно ощущение слияния, сплочения, жизни самой -  самое правильное из всего, что я испытала в этой жизни. 
Бабушка, как же так? 
"А вот так, маленькая, - я, словно наяву, услышала ее тихий голос, почувствовала ее пальцы в волосах, плетущие мне косу, - просто так отдавать себя нельзя, погибель будет. А вот тому, кто тебе предназначен судьбою - нужно, сильнее станешь. И его сильным сдлаешь. Здесь главное, не ошибиться, не искать своего в каждом встречном. Когда надо будет, сама поймешь... "
Я закрываю глаза и опускаю голову голову на широкую грудь своего мужчины, предназначенного мне судьбой. 
Маленькая пещерная змейка, нашедшая свой теплый надежный камень.