Ведьма

Глава 6 «Надлежащее представление»

Время-самая могучая сила во вселенной. Сила, существующая всегда и действующая на все без исключений. Сила, существующая со множеством разветвлений, каждый из которых правильный. Каждый из которых существует одновременно и вроде бы нет. Иногда ей можно воспользоваться и прикоснуться с потоком ее начального прошлого или конечного настоящего или вечного будущего, но никогда нельзя полностью обратить его вспять или полностью уничтожить. Оно дает жизнь и умертвляет. Время-вот кто настоящий бог.

На этом уровне никогда не было жизни, одна только смерть, царившая повсюду, существующая в пока что движущихся телах. Никакого тепла и солнечного света, радостных возгласов, смеха или бодрящей, полной нот оптимизма музыки. Ничего из этого в царстве мертвых быть не должно. Хотя нет, простите, смех был, зловещий или полный безумства, не утихающий бывало днями, а бывало не слышимый годами. Смех, вой ледяного ветра, стоны, перерастающие в хрипы, хрипы, перерастающие в крики и крики, перерастающие в тишину. В царстве тьмы, освещенным слабыми отголосками изумрудного пламени, холодного как лед, сидел юноша на простом черном кожаном диване. Юноша не двигался и не моргал, не излучал тепло, издали его можно было принять за прекрасно сделанную красивую куклу: высокий рост, овальное лицо с заостренным подбородком бескровного, воскового цвета, правильные, изящные черты лица, не выражающие никаких эмоций и черные как уголь волосы, подстриженные в самой трендовой в этом году стрижке. Однако его выдавали глаза-слишком мертвые даже для куклы. Эти глаза стального цвета являли собой его главное, настоящее «я» в столь лестном земном образе. Его взгляд был тяжел, как вся планета Земля, он был так же пуст и опасен, как черная дыра, засасывающая попавших в радиус ее действия без надежды на возврат, его взгляд указывал на то, что разумом он живет совершенно в другом месте. Его взгляд говорил о том, что то, что прячется в этом теле отнюдь не человек.

Если бы не его глаза, он был бы похож на прекрасного холодного принца, пресытившегося всеми удовольствиями и развлечениями в мире и теперь изнывающим от смертельной скуки.

Несостоявшийся принц был облачен в изумрудного цвета колдовскую мантию с капюшоном, полностью скрывающую его до пят, однако не настолько безразмерную, чтобы можно было не приметить, что за ней таится вполне стройное тело.

На пальцы юноши было надето несколько колец из ценных металлов, с колдовскими камнями и высеченными на них рунами, каждое из которых имело свое свойство, ведаемое только ему одному.

Его левая рука с несколькими кольцами на пальцах упиралась в жизнь, жизнь, положившую ему голову на колени и протянувшую ноги во всю длину кожаного дивана. Жизнь настолько яркую, что она ставила под сомнение принадлежность к конкретному факультету данного уровня. Жизнь, распугавшую собой смерть на много миль вокруг, уничтожившую ее.

Юноша посмотрел на нее, на ту, которая существовала в миниатюрном теле симпатичной девушки с белыми волосами, аккуратно уложенными до плеч. На ее стройное тело была надета белая рубашка и такого же цвета распахнутый пиджак, школьная в складку, но почти до неприличия короткая небесно-голубая юбка, а на ее ногах красовались белые гольфы и типичные японские черные школьные туфли.

Свет. Само его существование здесь было под сомнением, как и тот знак, что свисал у нее с голубого банта, завязанного поверх рубашки, что свисал из ушей-крест. В ее ушах покачивались серебряные в виде крестов серьги, на ее банте висело несколько серебряных крестов, соединенных между собой тоненькими цепочками и на ее руке поблескивало серебряное кольцо, но уже простое, без каких-либо украшений и символов.

Этот свет был слишком ярким. Настолько ярким, что он достигал собой небес. Он сам был родом оттуда. Он не должен быть здесь, в царстве смерти и тьмы, но почему то был и приходил снова и снова. И это давало ему, существу тьмы ощущение, что этот свет может играть на обе стороны.

-Ты почувствовал?-вырвался звонкий, с мальчишескими нотками голос из уст девушки-Этот скачок праны нельзя списать на обычного студента. Древнее волшебство.-отчетливо произнесла последние два слова пухлыми губами девушка-Кто-то решил поиграться?

-Я бы сказал вспышка древности, вызванная неумелым, но в глубине подающим надежды магом.-открыл рот юноша. Его голос, наделенный хрипотцой, был тих, что, однако, никогда не мешало его слышать. Он убрал руку с ее головы-Не знал, что в «Нирване» такие еще остались.

-Не остались.-мгновенно отреагировала на его слова, присев рядом девушка и взглянула на него самоуверенными голубыми глазами-Ты думаешь о том же, о чем и я. Мы оба ее видели.-она пододвинулась к нему ближе и наклонившись, соприкоснулась с ним лбами, сделав зрительный контакт максимально эффективным.

-Черная ведьма!-произнесли оба, видя перед собой образ темноволосой девушки в глазах друг друга…

Все было кончено. Все было разбито. Все было испорчено. От ее самоуверенности, надежды и гордости не осталось и следа. Не осталось ни следа былого оптимизма, с которым Элин приехала в эту школу, уверенная в своих силах и начинаниях. Уверенная в том, что здесь будет намного лучше, во много раз лучше, чем там, в уже казавшимся ей уютным прошлым.

Она проклята.

Сидя в углу своей новой общажной комнаты Элин обхватила обеими руками согнутые ноги, уткнувшись лицом в колени. Она не поднимала взгляд, не хотела поднимать после того, как в спешке бежала из главного святилища с позором, куда глаза глядят. Бежала, пока ее, почти обезумевшую от потрясения, не нашла Салли и, схватив за руку, не проводила ее до комнаты, с этого момента ставшей для них обеих домом. Она не хотела выходить во внешний мир к сестрам тьмы и прочим существам. Она не хотела никого видеть и слышать в свою сторону целые сонеты проклятий. Она итак знала, что с ней будет, что ей грозит.

Дверь, немного скрипнув, приотворилась, дав возможность проникнуть полоске света в комнату, освященную только одной почти обгоревшей свечой. Комната была просторна: прямоугольная, она не имела четкого визуального деления на две стороны, пусть с каждых из сторон стояло по две изящных кровати, по два письменных стола и комода времен стиля барокко она смотрелась как единая композиция, отзеркаливающая друг друга как круглые зеркала в позолоченных витиеватых рамах, расположенные на стенах таким образом, как будто некто изо всех сил старался создать переход из одной точки Зеркального царства в другую. Комнату овевали синие розы, росшие по причине волшебства из стен, являя собой воплощенные в реальность реалистичные обои, розы источали приятный аромат, перебивая собой более ненавистный Элин запах ладана. Рядом с кроватью, как полагала Новак, теперь принадлежавшей ей, стояла на изящной табуретке красивая клетка с распахнутой дверцей. Ее кошка Лили исчезла. В другой день факт пропажи кошки сильно бы встревожил Элин, но не теперь. Не тогда, когда она не успев переступить порог мрачнейшего заведения уже рисковала вылететь отсюда сегодня вечером, не тогда, когда ее кумир рассыпался в прах при ее появлении. Какая кошка? Пошла бы она к черту со всеми ее ненавистницами!