Ведьма Элька празднует Длинночь

Ведьма Элька празднует Длинночь

— Ведьмы в Длинночь сидят дома!

Элька сбилась со счета, сколько раз слышала эти слова от мамы и бабушки, потомственных ведьм. Элька, младшее ведьминское поколение, хлюпала носом. Как же хотелось на Ратушную площадь, где установят огромную сосну с волшебными огнями. Где будут продавать горячий глёг, кулечки сладостей и ароматную сдобу. Где по темному небу полетят шутихи, а наутро в пекарнях и кофейнях станут обсуждать, каких зверюшек кто рассмотрел в разноцветных сполохах. Добрая половина Иствича в этот вечер отправлялась на гуляния на одну из городских площадей.

Всё это Элька знала от соседок. За все те годы, что она провела под крышей родительского дома, на праздник Длинночи ее не пустили ни разу. Напротив, в самую длинную ночь в году ведьмы пили успокоительный отвар, затем сонный взвар и ложились спать пораньше.

Но этой осенью ей исполнилось восемнадцать лет, и она тут же переселилась в мансарду тетушки Беттины, известной всему городу швеи. Платила Элька сущие копейки, поскольку обещала поддерживать защитные чары на мастерской и еженедельно вливать силу в амулет против мышей. А если у тетушки Беттины или ее работниц возникнет нужда в Элькиной помощи, им это будет стоит полцены. На том и порешили.

Ведьмы любят спать подольше, поэтому раньше полудня Элька приходила в мастерскую редко. Ей выделили уголок, в котором она ждала клиентов, попивая кофий с булочкой в фиолетовом кресле за резным столиком с волшебным шаром. От шара клиентам никакого толку не было, но Элька решила, что раз у нее пока не хватает денег на собственную комнатку с чучелами летучих мышей и паутиной из шелковых нитей по углам, по крайней мере, она заведет волшебный шар, чтоб переливался перламутровым светом, вызывая уважение к колдовству. Стоило появиться клиентке, по мановению руки Эльки их окружали тяжелые портьеры цвета темного шоколада, а по складкам пробегали искры полога тишины. Из двух дюжин местных ведьм Элькин род считался самым сильным. Маму Эльки, бабушку Эльки и четвероюродную тетушку знал весь Иствич. Так что, стоило Эльке завести свое дело, как к ней потянулись желающие. Многие не верили, что юная ведьмочка способна на такое же сложное колдовство, как зрелые и опытные — и Элька должна была признать, они правы. Но при этом новоиспеченная обладательница волшебного шара и брала за свои услуги поменьше.

Сегодня Элька принимала посетителей всего два часа, потом мастерская госпожи Беттины закрылась — швеям тоже хочется выспаться перед Длинночью. Едва Элька вошла в зал, как ее захватило общее радостное возбуждение. Перед Длинночью в мастерской выдавали готовые заказы и отмечали последние изменения — где складочку подтянуть, где чуть отпустить, чтобы заказчицы блистали вечером торжествах. Длинночь начинали праздновать с друзьями и родными, а после ужина и танцев гости и хозяева тепло одевались и гурьбой шли на Ратушную площадь, или на Часовую, или на площадь Фонтанов. Сами фонтаны по зимнему времени были выключены, и вместо каждого теперь высилась Длинночная сосна.

Элька выдала последней посетительнице зелье для воспаленного горла и побежала к себе наверх. Ведьмы не празднуют Длинночь, поэтому к родным она сегодня не пойдет. С матушки станется не выпустить ее до утра. А Элька сегодня впервые в жизни собирается на зимний праздник.

— Эй, нечисть! Куда запропастился?

Домовой карликовый мантикор прибился к Эльке еще два года назад. Ведьмочка возвращалась от клиента мимо заброшенного дома и услышала тихий плач. Как и положено подросткам, мантикор огрызался, хамил и утверждал, что никто тут не плакал, иди уши прочисть. Но юная ведьма умела разговаривать с домашней нечистью, даже такой трудной. В конце концов Скрип сделал ей превеликое одолжение и переселился в ее комнату, а когда повзрослевшая ведьма уходила жить отдельно, переехал вместе с Элькой в мансарду.

Полурык-полумурк ознаменовал проявление мантикора, лежащего поперек кровати. Вытянувшись во весь свой рост он упирался лапами в стенку, а треугольную морду с кисточками на ушах свесил с края.

— Булочки принесла? — проворчал домовой вместо приветствия.

Элька выложила на стол плюшку и сайку. Скрип тут же оказался всеми четырьмя лапами на столешнице, подцепил сдобу когтем и надкусил, стараясь удержать морду от проявления удовольствия. Как всякая уважающая себя домашняя нечисть он не собирался радовать хозяйку комплиментами.

Элька заварила травный сбор и достала ватрушку с творогом. Перекусив, она скинула черное ведьминское платье, переоделась в легкое домашнее, пристроилась на кровати и прикрыла глаза.

— Элька, ты и впрямь на праздник идти надумала? Аль тебе не говорила матушка, что ведьмы в Длинночь дома сидят?

— Отстань, хвостатый. Я иду на праздник. Хочешь, тебя возьму?

Мантикор фыркнул, изобразив оскорбленный вид, и пропал. Элька укрылась теплым клетчатым пледом и провалилась в дрему.

Проснулась она, когда пришло время ужинать. Может быть, к следующей Длинночи она заведет подруг, не ведьм, которые "Длинночь не празднуют", а обычных горожанок, с кем можно повеселиться на главном празднике зимы. Сегодня она хоть и одна, по все равно пойдет на площадь.

Достав из хладкороба вчерашнее рагу ведьмочка разогрела еду, быстро поела и стала собираться.

— Ты, Элька, и впрямь невеликого ума девица. Ну ничего, еще наберешься с возрастом. Ты только никому из вашего ведьмачьего племени не говори, что была на площади.

— Это почему еще?

— Пакостить будут так, чтоб из города сбежишь, и не посмотрят, что родня.

Элька пожала плечами. Она совершенно не понимала, почему на праздник Длинночи у ведьм был такой жесткий запрет.

На площадь Элька пришла, когда народ еще только-только начал собираться. Обойдя лотки она присмотрела, куда вернуться за глёгом, пирожками с мясом и сластями, и поспешила к палаткам с сувенирами.