Ведьма и её тень

*

Было маетно.

В прошлый раз тревожное предчувствие одолевало накануне града, побившего посевы и едва не ставшего причиной голодной зимы. Я запрокинула голову – высокое безоблачное небо. Солнце. Птички. Летняя идиллия.

А нутро сводило ожидание беды. Оттого я не могла сосредоточиться на рутинной работе по хозяйству, роняя вещи и натыкаясь на углы. В саду, где шансы травмироваться уменьшались, я умудрилась наступить кошке на хвост – глубоко оскорбленная, с диким воем та умчалась в дом, и я прикрыла глаза, наверняка зная, что теперь всю неделю она в отместку будет метить мою обувь.

Появлению глубоко беременной соседки я даже обрадовалась.

– Здорова будь, – сказала первой, пока Лукинья, кряхтя и держась одной рукой за поясницу, а другой – за калитку, пыталась отдышаться. – Воды?

– И тебе не хворать, – выдохнула она, вяло шевеля пальцами в знак отказа. – Не надо. Во мне столько ее плещется, как бы ребенку не захлебнуться. Среднего моего не видала?

Сердце сжало в тиски.

– Миклоша? – зачем-то уточнила. – Утром только. Потерялся?

Как же я надеялась услышать отрицание.

– Да к обеду время, обычно уже вертится вокруг меня, а тут нету, – не оправдала мои надежды девушка. – Ну, пойду покричу.

– Я помогу искать, – сказала, едва слыша свой голос за шумом пульса в ушах.

– Ах, оставь, – снова отмахнулась Лукинья, с трудом отлипая от забора. – Куда он денется. Заигрался, небось.

– Я всё же помогу, – раздвинула непослушные губы в улыбке. – Давай так: ты по улице пойдешь, а я к реке.

– Да что ты, какая река! – всплеснула она руками. – Ему строго-настрого наказано за дома не выходить!

Когда дети были послушны? Особенно Миклош, сорванец и непоседа, начавший сбегать со двора раньше, чем говорить.

– Мне всё равно в лес надо. Позову по дороге.

На том и решили.

Чувство тревоги росло. Я ускорила шаг, зорко поглядывая по сторонам и слыша оклики Лукиньи за спиной. Скоро я оказалась за околицей и по натоптанной тропе пошла через поле. Река Тихушка огибала деревню большой дугой и славилась омутами, с которыми даже взрослому справиться не под силу, оттого детей сызмала стращали водой. Но что-то мне подсказывало, наказы взрослых не остановили бы Миклоша, реши он разведать территорию.

Невысокую фигурку я увидела издалека. Мальчик стоял на самом краю обрыва, задумчиво глядя на переливающуюся в лучах солнца воду. Раньше большой опасности не было, но берег в этом месте за последние пять лет изрядно подмыло, и получился отвесный склон с неустойчивой почвой. Вес ребенка она пока выдерживала, но любое неверное движение…

Я побежала. Звать не стала, чтобы не напугать его. Миклош зачарованно пялился вниз и, казалось, не собирался шевелиться, так что я беззвучно шептала молитвы известным мне богам, чтобы удержали его на месте, пока я не окажусь рядом.

Но боги не ответили. Из леса на обед возвращались мужчины, кто-то заметил мальчика и окликнул. Миклош испуганно дернулся, инстинктивно шагнул назад, земля под ним просела…

Они бы не успели. Ни один из них, в том числе отец Миклоша, бросившийся к сыну одновременно с тем первым криком. Я почти видела, как это будет: секундное падение, всплеск, а спустя пару дней его тело найдут в заводи в паре километров отсюда. Лукинью ждут преждевременные роды и выкидыш, скорбь и чувство вины поселятся в их доме взамен погибших детей. Несколько лет такой жизни, и Лукинья, не выдержав, утопится в той же реке, что унесла жизнь сына, а муж ее сопьется, и старшая девочка останется сиротой…

Я тряхнула головой и вскинула руку.

Порыв ветра толкнул мальчика в спину. Силы инерции хватило, чтобы ребенок завалился вперед, и над осыпавшимся краем повисла лишь его нога. Чересчур большой дня крохотной ступни ботинок соскользнул и канул в омут – река получила свое подношение. Подбежавший мужчина схватил сына в охапку, поскорее унося прочь.

Я оглянулась, проверяя, не заметил ли кто чего-то странного. И замерла, пойма полный ненависти взгляд.

Местный отшельник. Как всегда, поодаль от других. Единственный, кто смотрел не на чудом спасенного малыша, а в противоположную сторону. Высокий худой человек с узким бледным лицом, впалыми щеками и тяжелым взглядом темных, глубоко посаженных глаз, от которых, казалось, ничего не могло ускользнуть.

Бывший инквизитор. Один из последних не спятивших. Герой войны. Никому не нужный, доживающий свой короткий век в глухой деревушке на ветеранскую пенсию. Он появился здесь всего сезон назад, занял пустующий дом на отшибе и обитал в нем почти безвылазно. Мало кому понравился новый сосед, но чем прогонять его, проще было подождать – инквизиторы на этом свете не задерживались. Болтали, будто перед смертью ведьмы прокляли весь их род, потому они один за другим сходили с ума и заканчивали жизнь самоубийством. Этот вот пока сопротивлялся своему безумию.

Я поправила напряженной рукой волосы и продолжила путь. Что бы ему ни показалось, никто не поверит. Местные знали меня еще босоногой девчонкой, наветам больного на голову чужака не изменить их мнение. Что до самого инквизитора, поостерегусь пока бродить одной. Перетерплю. Недолго ему осталось.