Ведьмин день

Ведьмин день

Пушистый снег лег тяжелым покровом на замерзшую землю. Задул зимний ветер, и побелели за ночь дома деревеньки, будто сам черт, хитро подмигнув, ударил хвостом да поднял такую завируху.

Сверкали сугробы в мягких вечерних лучах, но ребятня не спешила с веселыми криками выбегать на улицу. Все, как один, попряталась у теплых печей, с грустью поглядывая в покрытые инеем окна. Не страшил детей холод, но разве кто из родителей выпустил бы свое чадо восемнадцатого января на двор? Злополучный праздник чернокнижников и колдунов, как в насмешку над мирными жителями, совпал с двадцать девятым лунным днем. А уж всем было ведомо, что это день самый тяжелый и разрушительный из всего лунного цикла. Все мракобесие выходило на улицу в этот час. Любое проклятие обретало силу даже в устах неопытной повитухи. Проклятое наступало время. Страшное.

Приглушенный свет зажженных свечей лился из окон домика Миланы - местной красавицы, одурманившей не одного мужчину селения. Злые языки давно окрестили ее ведьмачкой и черной колдуньей. Однако, один лишь только грех лежал на душе девушки: одарили ее от рождения красотой невероятной. Но разве ее это была вина?

Не знала Милана коварных проклятий, боялась и черта, и беса, да и в церковь захаживала, когда время позволяло. Но страшный день и в ее душу закрался и отравил чистые помыслы. Поправляя огненные волосы, заплетенные в тугую косу, красавица нервно кусала бледные губы и с тенью сомнения в зеленых очах смотрела на коричневый свиток. Истрепалась дождем и ветром старая бумага, но черные буквы будто бы выжигал сам нечистый, и неподвластны они оказались силам природы.

Трепетала от отвращения душа Миланы, когда та смотрела на кусочки кладбищенской земли, прилипшие к краю пергамента.

С трудом перевела девушка взгляд на свои белоснежные руки, да только не успокоило ее увиденное. Под ногтями чернели забившиеся крупицы, так и не отмывшиеся ключевой водой. Проклятая земля оставила след на девичьих ладонях, но страшнее отпечаток остался на душе Миланы.

Зеленые глаза красавицы в отчаянии блеснули, и она развернула свиток.

“- три чайных ложки перемолотых в пыль листьев базилика

- шестнадцать зерен кориандра

- пол чайной ложки сандалового масла

- щепотка кардамона

- кровь заклинающего

- три сушеных паука

Оговор: Как кровушка течет моя, так сердце Раба Божьего … пусть истекает. Силой ноченьки темной связываю судьбы наши, переплетаю дороги наши, как паук паутинки свивает. Чувствуй сердечко мое, как свое собственное. Найди дорогу к дому моему, как будто в свой ты шествуешь. Заклинаю силой своей, да мощью ночи священной, что Раб Божий … вернется ко мне, Рабе Божей … и полюбит больше всего на свете. Заклинаю”.

Сердце красавицы забилось чаще, а ладошки вспотели, но знала Милана, что уже приняла решение, и нет боле обратной дороги. Ступила она на темную тропинку, ведущую в горячие объятья чертей, но разве могла она поступить иначе?

Не видела света она после того, как Игнат покинул ее дом, да и не слышала она ничего, кроме злых сплетен соседей. Каждый раз, выходя на околицу деревни, Милана видела насмешливые взгляды и слышала тихий шепот: “Вестимо к другой сбежал. Уж небось и жениться успел”. И вера, спасавшая девушку в первые дни, оказалась припорошена январским снегом. Не вернулся Игнат. Как ушел в другую деревню, так больше и не видела его Милана.

Рыжеволосая красавица знала, что любил он ее. Любил больше жизни, но дни шли, и мрачные мысли лезли в ее голову: “А если с другой? Вдруг забыл?”. А черти, знамо дело, любили подобные сомнения в душах людей. И ничего хорошего в столь жуткий праздник ждать не стоило.

Понесли ноги Милану ночью темной за ограду кладбища к могиле ведьмы проклятой. Баяли, что хоронили нечистую вместе с вещами мракобесовскими. Чуяла красавица, что найдет она нужный свиток, но не знала, что хитрый бес уже сидит за ее спиной да нашептывает, куда идти следует. Хвостиком острым под руку бумагу старую подкидывает и усмехается.

Дрожащими руками Милана смешала нужные травы и с отвращением кинула мертвых пауков в чашу. Облизнув пересохшие губы, девушка подхватила заточенный охотничий нож - доставшийся еще от отца - и без раздумий порезала белоснежную ладонь.

Рубиновые капли упали в дьявольскую смесь, и красавица зашептала слова приворота. Огоньки свечей заколебались, словно от порыва ветра, хотя все окна были плотно затворены…

Ночь опустилась на заснеженную деревеньку. Небо, окутанное тучами, устрашающе нависло над с трудом различимыми в темноте домами. В этот час скрылась от глаз жителей серебристая луна, и на охоту вышли лютые злые силы.

Крестили матери детей, укладывая их под теплые одеяла, дабы никакой черт али бес не смог проникнуть в детские сны и отщипнуть даже маленький кусочек невинной души. Обливали порог святой водой, не боясь поскользнуться поутру - главное, чтобы мракобесы не смогли ступить в дом и охмурить лживыми речами чистые сердца. Страх витал над деревней. Все боялись беды в безлунную ночь. Но, как всегда бывает, горе пришло оттуда, откуда его совершенно не ждали.

Долго не могла уснуть Милана, ворочаясь и натягивая шерстяной плед, хоть в доме было не так уж холодно. Дрожь прокатывалась по телу девушки, стоило ей закрыть глаза. В каждой тени мерещился ей образ Игната: повернет голову к печи - увидит его черную, кудрявую макушку, отведет взгляд к столу - и заметит блеснувшие в темноте синие глаза. Но хуже всего то, что в каждом скрипе половиц или завывании ветра слышала она его хриплый голос.

Наконец, ее веки отяжелели, и провалилась красавица в дрему, но та была далека от безмятежной. Странная сила перенесла Милану на пересечение невиданных ею ранее дорог. Буянил жгучий вечер, вздымая снег, да так сильно, что девушка ничего не могла различить перед собой. Будто сам черт крутил хвостом перед носом Миланы. Как вдруг вдалеке мелькнул мужской силуэт, укутанный в шерстяной тулуп, и Милана сердцем почувствовала - это он! Это ее Игнат!