Ведьмы нравятся инкубам

Глава 5

Пресловутое любопытство, трижды упомянутое недобрым словом, заставило меня снова взять в руки дневник.

«Маменька не верит мне, но я знаю, что прожил уже много веков. Иногда во снах я вижу обрывки своих прошлых жизней, а иногда даже себя настоящего. По крайней мере, мне кажется, что это я настоящий».

Ничего нового я из этой записи не узнала. Да, Ардониан бог, это мне уже известно. Наверное, даже можно не читать его дневники, чтобы не бередить раны, но… разве можно их не бередить? Люди, как бы плохо им ни было, упиваются своей болью, делают ещё больнее себе, словно проверяя сердце на прочность. Поэтому сейчас, когда у меня есть выбор: спокойно (вряд ли) пережить потерю любимого мужчины, пусть на это уйдут годы, или вглядываться в красивый почерк, выискивать знакомые выражения, шагать по страницам его долгой жизни… кто бы не выбрал второе? Покажите мне этого сильного мудрого человека, и я пожму ему руку.

Я нежно погладила исписанный лист, обвела пальцем заглавную букву «Л». Такую, как Донни всегда писал – с завитушкой, похожей на спиральку, слева и петелькой вверху. У кого-то пересечение двух линий этой буквы острое, у кого-то – округлое, а у моего мужа была петелька. А букву «б» он писал хвостиком наоборот, отчего посторонние путали её с «в». А над «й» ставил не галочку, а волнистую линию, похожую на то, как изображают пар над чашкой кофе. Красиво. Я и сама в какой-то момент стала так писать.*

Губы против воли задрожали, выдавая моё состояние, и я вновь отложила дневник, заметив лежащий в шкатулке конверт. Он был толстым и увесистым, поэтому и привлёк моё внимание.

Распечатать его с первой попытки не получилось – руки дрожали, и я несколько раз уронила несчастный конверт. Только с четвёртого раза мне удалось приручить непослушные конечности и обнаружить стопку портретов. Их было, наверное, не меньше двадцати, одни карандашные, другие – написанные красками, сверху лежал совсем свежий маг-снимок. Я бы не увидела изображение на нём, если бы осталась ведьмой, но сейчас магические плетения послушно сплелись, изображая… меня. Я сидела на подоконнике с задумчивым видом и отстранённой улыбкой, а в окне отражался Донни, держащий амулет-хранитель. А ведь я даже не заметила, как он снял меня…

С остальных портретов улыбался мне сам хозяин дневников. На одном он был щуплым мальчишкой в простой рубахе и штанах с дырой на коленке. Вряд ли этот портрет писался на заказ – видно, что ребёнок не из богатой семьи, скорее всего, просто уличный художник набивал руку. Другое изображение демонстрировало статного мужчину с идеальной осанкой и длинными волосами, собранными в низкий хвост и украшенными лентой. На третьем портрете щурил тёплые медовые глаза рабочий с коротким ёжиком волос. На четвёртом в кругу семьи стоял грузный мужчина с пышными усами, а по правую руку от него – женщина в строгом чёрном платье. Она была слишком молода для матери и слишком не похожа на Ардониана для сестры. Зато трое детей, окруживших пару, походили на них обоих, так что вывод напрашивался сам собой – эта незнакомка была женой Донни.

Сердце кольнула ревность, но я поборола её, убедив себя в том, что на портрете вовсе не мой муж. Да, это одно из его воплощений, но, уверена, они разные люди. Пусть даже так похожи внешне.

Стукнувший ставень отвлёк меня от созерцания последнего карандашного наброска.

– Привет, красотка, не скучала? – подмигнул Кешияр и спрыгнул со стола, стоящего у окна.

– Нет, – коротко ответила я, собирая дневники и портреты обратно в шкатулку. Показывать их вампиру не хотелось – слишком личное.

– А чего такая грустная? – скорчил участливую мордочку сожитель, вызвав у меня короткую улыбку.

– У меня муж полтора месяца назад умер, с чего мне быть весёлой? – хмыкнула, стараясь говорить о смерти Донни легко, чтобы не вызвать жалость вампира.

А в шестнадцать лет я бы с удовольствием поплакала в его жилетку… Росту однако, мама должна мной гордиться.

– Ну ты-то жива, – пожал плечами Кешияр, проявляя удивительную чёрствость. Впрочем, вампиры к смерти относятся иначе.

– Спорное утверждение, – просипела, скрывая горечь, и легла на кровать, прерывая бессмысленный диалог.

Мужчина меня тревожить не стал, только посоветовал всё же переодеться в пижаму и расстелить постель, но я сделала вид, что не услышала его. Спать всё равно не хотелось, и я просто смотрела в стену до самой темноты. А с наступлением ночи на мои плечи вновь опустилось что-то неподъёмное. Отчаянно хотелось скинуть этот груз, заполнить пустоту в душе, заглушить раздирающие изнутри рыдания.

Я встала с кровати, не опасаясь разбудить сладко храпящего вампира. Накинула на плечи пиджак мужчины – ни плащ, ни даже шаль я так и не купила, а на улице было прохладно.

Улица встретила меня неприветливо. Ветер метнул в лицо горсть пыли, хлестнул по щеке моими же волосами, тяжёлые тучи скрыли луну. Погода соответствовала настроению.

Выйти в город не составило труда – здесь не было ограничений на выход с территории академии. Многие студенты жили не в общежитии, а у родителей или же снимали комнаты самостоятельно, поэтому могли выйти в любой момент. Попасть обратно было труднее, но не зря же у меня брали снимок ауры.