Веле Штылвелд, Игорь Сокол: Ночные островитяне, Нф-рассказ

Веле Штылвелд, Игорь Сокол: Ночные островитяне, Нф-рассказ

Так и ходит по кругу шульга, соревнуясь с правшой -
Алигьери гоняет Дантеса по пятому кругу.
Ипохондрит  старуха с косою под чёрным плащом.
В галерее с галер Ахиллес вдруг попятился в Google.

(С) Юрий Контишев: Змея под зонтиком

Двое друзей сидели на берегу возле лодки ставшей бесполезной. Мотор внезапно заглох по неизвестной причине, хотя выглядел вполне нормальным: инжекторы, поршни, форсунки и что там еще внутри отказались вести свой обычный урчащий танец причастный к стремительному движению по вечерней глади залива. Запас недоумений и матов был вскоре исчерпан, и стало ясно – придется ночевать здесь, прямо на острове, ведь только завтра кто-нибудь наверняка возьмет их на буксир, так как мир не без добрых людей.

Утешением мог быть только богатый улов – на крохотном побережье курортного городка такой вряд ли добудешь, но часть его, очевидно, придется отдать в уплату общем-то привычных услуг по всеядной таксе – ты мне, я тебе.  В общем, настроение от всех этих перипетий было не аховое.

Одного из приятелей звали Вячеслав Зотов, другого – Владимир Фесенко. Первый работал начальником местного почтового отделения – единственного на весь городок, а второй чинил холодильники и любые кондиционеры во всем том климатически жарком городке и оттого никто из них нисколько не бедствовал: и рыболовские снасти, и полуденный тормосок – общий на двоих – были у них путём!

Дружили они давно – со времени окончания местной десятилетки лед эдак тридцать: успели отслужить армию, получить профильное образование, даже жениться на сестрах-близняшках, вырастить сыновей, а как только те вместе с семьями выехали зарубеж - время было такое, в котором ни взять, ни дать, потянулись к чуть позабытому мужскому товариществу рыбаков-подстарков, в котором почувствовали себя вполне адекватно. А что, одним только бы сухое домашнее винцо от тоски хлестать бутыльками, а другим по вещевым рынкам привозным ошиваться - то ли зеваками, то ли мелочными торговцами: на рубль купил, на два продал, да тем и жив от завоза к завозу…

Их дружба началась еще в шестом классе у  туристического костра, когда их пытались пугать страшилками те же участники краеведческого похода, но старшеклассники… Давно это было… Страшилки оказались до того изъеденные и банальными, что страха не вызывали. Тем более, что сам поход был внешне обустроенным и хорошо контролируемый бывалым физруком дядей Гошей – Григорием Сидоровичем. Эх, быть бы ему с ними сейчас. Но давно усоп старина, до времени спился…

Сейчас же они сидели вдвоем у костра, хмуро поглядывая на закат.

- Ну, что, Слава, будем строить шалаш? С пионерских лет не разучился еще?

- Плавни ведь с солончаками всех местных угодий: материала маловато, где взять? Разве что насобирать какой-нибудь плавник на берегу.

- Ничего, что-нибудь сообразим чуть позже… Посидим пока трапезный костерок догорит. Чай не замерзнем, лето всё таки...

Приятели помолчали. Костерок медленно угасал, по-южному быстро сгущалась окрестная мгла. И тут внезапно произошло то, что заставило забыть обоих о несложенном шалаше. Сперва почти незаметно, а затем уже ощутимо зашевелился смутно различимый в ту пору песчаный холм.

Холм зашевелился сам по себе, хотя даже легкого дуновения ветра на этой части острова не наблюдалось. За этим шевелением последовало совершенное неожиданное: в  наблюдаемой приятелями песчаной дюне постепенно обрисовались очертания двух внешне человекообразных фигур.

Изумленные приятели, буквально онемев, не сразу вспомнили, где видели изображение этих экзотических личностей, с колчанами полными стрел за плечами, в островерхих шапках, не иначе как из меха обыкновенных  бурых лисиц. В Херсонском краеведческом музеи именно такими представлялись  полноростные муляжи древних скифов. Только пляжные почти уже не муляжи достигали двух человеческих ростов – их величина была около трех с половиной метров! И хотя они состояли из песка, они, словно легендарный пражский Голем, определенно и уверенно двигались!

От этого их движения друзей словно парализовало. И это был даже не страх, а настоящий психологический ступор! С трудом обретя дар речи, Вячеслав прошептал:

- Володь, похоже, нам каюк!

- Ты что, песчаных глыб испугался? - Ответил Владимир, хотя у самого зуб на зуб не попадал.

- Но ведь они же ходят! – Ничего более связанного на язык не приходило, да и бежать было нельзя: тела приятелей словно еще сковывало  прежде неведомое странное оцепенение.

- Ну, пусть и ступают себе прямехонько на комку, медуз окрестных кормить, тех, которые пожирнее, не семнадцатого, а тридцать второго типографского кегля! Но бежать от них и не думай – на открытом пространстве от них не убежишь, а сам превратишься в мишень! А сделать из себя мишень более чем глупо, да и куда на этой вязкой солончаковой стороне острова убежишь?

- И впрямь мы для них как пляжные кукорица… Вот тебе и тихий заповедничек Джералгач! Сожрут ведь, слопают в одночасье!

- А что цыгане по сей день сворованной накануне варенной кукурузой торгуют…

- Угу, они и комку морскую воруют, да только не ромы, а быдло всякое. Вот они и сленг у цыганок переняли: кукуроца, кукорица… Опять будут бабьи разборки… А это галицийки. Понаехали со своими трехлитровыми банками борщей, чтобы не питаться в прибрежных кафешках у Додиков и Ашотов, а аппетит у мужей их зверский. Вот и подворовывают на фермерских… Пока не прищучили. Нам хужей… Куда на этом острове от этих песчаных морлоков убежишь…

Они бросили опасистый взгляд на не замечавших их островных внезапно взявшихся великанов и обнаружили, что две сюрреалистические фигуры тем временем продолжали разговор, похоже начатый ранее: