Великий маг Каладиус. Хроники Паэтты. Книга Iv

Глава 1. Крайз

Спустя много лет после своего рождения великий мистификатор Каладиус утверждал, что он – отпрыск древнего рода, что в ночь его рождения внезапно случилась жуткая гроза, а мать его умерла родами. Он говорил, что его, посиневшего и задыхающегося, вытащил из чрева мёртвой роженицы случайный прохожий, оказавшийся весьма могущественным магом. Более того, что он вспорол для этого живот умершей своим кинжалом. И что оказался он в доме Каладиуса вовсе не случайно.

Во всём этом правды было… Да, пожалуй, здесь не было ни слова правды. Матерью будущего великого мага была простая колонка, родила она его вполне солнечным утром и вполне благополучно, хотя это были её первые роды. Приняла младенца местная повитуха, и никого более рядом не было.

Отца, правда, Каладиус не знал, да и, сказать по правде, решить эту задачу было бы довольно затруднительно. Его мать была вдовой – муж погиб в одной из мелких войн с Латионом лет за шесть до рождения мальчика. С тех пор в родной деревушке Каладиуса и других близлежащих селениях за ней прочно закрепилось прозвище Безотказка. Мужики ходили к ней – кто скрытно, кто не таясь – и никому она не отказала. Да и не в её положении было разыгрывать гордячку. Одна, без мужа, с младенцем на руках – не прошло бы и года, как они умерли бы с голоду.

Не исключено, кстати, что отцом Каладиуса действительно мог быть местный помещик. Тот был весьма охоч до женщин, и редко какая крепостная могла бы похвастаться, что ни разу не была под барином. Разве что уж была она совсем страшной или старой. Множество пащенков сеньора бегало по пыльным улицам окрестных селений, и их количества не смог бы сосчитать никто. Вполне возможно, что и будущий великий маг Каладиус мог быть одним из них. Мать Каладиуса, конечно, не была крепостной, но зато имела своеобразное очарование и не умела отказывать мужикам, а кроме того, в этой глуши местный сеньор, пусть он даже и был захудалым дворянчиком, для местных земледельцев был первой и главной властью в округе. Спорить с ним было чревато не только для крепостных, но и для свободных селян.

Конечно, при рождении Безотказка не нарекла своё чадо Каладиусом. Многие в это не поверят, но какое-то время будущий Сокрушитель Народов вполне обходился прозаичным именем Олни. Олни Стайк, сын Дарфы Стайк – так он был записан в душевой книге местного священника-арионнита.

Детство будущего великого мага оказалось не самым безоблачным. Так уж вышло, что он родился довольно смуглым мальчишкой. Виной тому была примесь саррассанской крови в жилах его матери – её предки по отцовской линии действительно когда-то имели корни в южной империи. Однако, если у самой Дарфы саррассанская кровь была прочно погребена под типично северной белёсостью и толстым слоем веснушек, то Олни казался самым настоящим южанином – смуглым, с острыми чертами лица.

Живи они в Латионе[1] или Варсе – вряд ли цвет его кожи так уж сильно отличался бы от других, но здесь, в этой затерянной среди редколесья деревушке, он на фоне других выглядел едва ли не калуянцем. И этого оказалось достаточно, чтобы те пять или шесть местных сорванцов, что более-менее подходили ему по возрасту, избрали его объектом для своих насмешек, быстро придумав ему прозвище Загарыш. Так и вышло, что у Олни с детства не было друзей, а от жизни он привык ждать лишь оплеух да насмешек.

***

На ужин вновь было эта мерзкая телятина – куски вяленого мяса, сваренные в воде. Жилистые, с душком, покрывающиеся отвратительной плёнкой, едва немного остынут… Телятина, отваренная в воде с парой-другой луковиц и несколькими картошинами, в последнее время стала привычным рационом в лачуге Дарфы Стайк. И десятилетний Олни очень хорошо понимал природу происхождения этих вонючих кусков.

В последнее время мама сошлась с Крайзом – местным пастухом. Почти весь день он пропадал на пастбищах, где пас три десятка барских коров, да ещё с десяток коровок селян. Большинство односельчан расплачивались с вечно хмурым пастухом натурой – молоком, сыром, а также вяленой телятиной. И вот теперь Крайз вечером, когда уже почти темнело, вваливался к ним в дом, бросая плащ на единственную лавку, стягивая разношенные башмаки и наполняя и без того переполненную всевозможными не самыми приятными ароматами атмосферу едким запахом потных ног.

Он приносил что-то из съестного – обычно это был кусок сыра, или кусок вяленого мяса. Мама тут же принималась хлопотать вокруг него – подавая кувшин с кислым квасом на овсяных зёрнах, лохань с водой, куда Крайз с блаженным стоном тут же погружал свои покрасневшие заскорузлые ступни, а также скудный ужин. Крайз был единственным в доме, кто каждый день получал кусок грубого хлеба. Олни ел хлеб обычно не чаще двух раз в неделю, лишь изредка получая чуть больше, если Крайз не доедал своего куска. Мама не ела хлеба вовсе, тихо поясняя сыну своим вечно замученным голосом, что она его совсем не любит.

Олни терпеть не мог Крайза – характер у пастуха был абсолютно мерзкий. Несмотря на то, что они с Дарфой сошлись уже пару месяцев назад, и Крайз теперь приходил к ним как к себе домой, он был весьма прижимист. Олни с матерью жили очень бедно, дом был обставлен лишь самым необходимым, да и то, как правило, уже сильно пострадавшим от времени, однако Крайз за всё это время не то что не принёс сюда что-то из своего жилища, но даже и не починил ничего из того, что уже было здесь. Он даже еду приносил понемногу, так, словно предварительно высчитывал и откладывал в сторону часть припасов, чтобы не принести лишнего.

На что Крайз был щедр – так это на брань и тумаки. Не было дня, чтобы он не обругал Дарфу последними словами, припоминая ей кто она, и чем зарабатывает на жизнь. Доставалось и Олни, так что тот быстро научился держать язык за зубами. Он вообще теперь старался жить вне дома, благо стояло вполне тёплое лето.