Великий маг Каладиус. Хроники Паэтты. Книга Iv

Глава 22. Да будет война!

Увы, Традиус как в воду глядел – не успели ещё сойти снега с крыш Белли, как до командования Второго легиона дошли слухи, что между Латионом и Палатием началась подготовка к заключению перемирия. Очевидно, что окончательно этот вопрос будет решён всего через несколько недель, когда крючкотворы и счетоводы с обеих сторон придут к соглашению относительно размера контрибуций.

В легионе эта новость была воспринята скорее с унынием, нежели с радостью. С одной стороны – легион возвращался в Латион, но старые служаки прекрасно понимали, что никто не даст им насладиться прелестями столицы. Есть масса мест, куда можно забросить ставшей ненужною армию, и большинство их куда менее приятны, нежели Белли. Не говоря уж о том, что об удвоенном в военное время жаловании можно будет позабыть до следующей войны.

В общем, весь штаб Второго ходил теперь с кислыми минами, включая самого легата Понтса, который как раз и принёс с собой эту новость. Также мрачны были и маги. Молодёжь досадовала, что, проведя столько времени на казарменном положении, ни на йоту не приблизилась к славе, Традиус скорее сожалел о том, что не в этот раз ему суждено стать частью «ратной истории королевства», и кроме того, это был один из немногих в окружении Каладиуса, для кого война была не просто ремеслом, но и увлечением.

Сам Каладиус, который провёл зиму в Белли в обществе Традиуса, испытывал смешанные чувства. С одной стороны, эта зимовка действительно пошла ему на пользу. Ужасы дурной травы, кажется, остались далеко позади. Тихая провинциальность Белли, подобно чистой воде, смыла всю грязь столичных искушений. К своему удивлению, маг пристрастился к вину, но не в том смысле, как это обычно случается с завсегдатаями кабаков. Традиус оказался хорошим учителем, и теперь Каладиус весьма тонко разбирался в купажах и букетах, цвете и вязкости благородного напитка.

Удивительное дело, но уникальные вина, чаще всего из Пунта, доставлялись магу-легионеру латионской армии палатийскими купцами, которые безо всякого зазрения совести вели бойкую торговлю с вражескими войсками, вынужденными зимовать на оккупированной территории. Кроме пунтийских, оба лакомки не гнушались и саррассанскими винами, а также куда более экзотическими латионским и даже кидуанским. Каладиус охотно принял правила своего наставника, и пил исключительно красные вина, тягу к которым после сохранил на всю жизнь.

В общем, в этом смысле всё у Каладиуса шло хорошо, и он в полной мере поправил за эту зиму как душевное, так и физическое здоровье. Иногда он даже думал, что ему, как северянину, не совсем впору были южные жаркие края, и что его организм, долгое время хиревший от жаркого солнца, ожил, вновь оказавшись в привычных с детства местах.

Однако, Каладиус понимал, что его планы рушатся вместе с этой войной. Ждать новой можно было неопределённое время, а тем временем, например, иметь сомнительное удовольствие нести службу где-нибудь у границ Санна посреди комариных болот. Ему нужна была эта война, причём не просто какая-то вялая возня – ему нужны были крупные сражения, штурмы городов, масштабные магические атаки. В общем, ему нужна была вторая Война трёх королей, участником которой он якобы являлся.

С тех пор, как пошли разговоры о перемирии, и штаб стал нехотя и вяло собираться в скорый путь, Каладиус вынашивал идею. Она пришла к нему случайно, и сперва он отмахнулся от неё едва ли не со страхом. Но идея не исчезала, и через какое-то время он свыкся с ней, а вскоре уже начал обдумывать, находя её вполне заслуживающей внимания.

Если о костре не заботиться – он рано или поздно погаснет. Но если вовремя подбросить сухого хвороста – он разгорится вновь, ещё ярче чем прежде. Другими словами, чтобы предотвратить перемирие, нужна провокация. Должно случиться нечто такое, что убедит даже самых ярых миротворцев в невозможности примириться. Причём провокация, направленная против Палатия, скорее всего не принесёт результатов – палатийцы просто сделают вид, что ничего не заметили. А это значит, что спровоцировать нужно Латион.

Вскоре Каладиус тратил уже почти всю массу имеющегося у него свободного времени на то, чтобы разработать план этой провокации. Очевидно, что просто подкупить кучку палатийцев, чтобы они организовали нападение на легионеров, не получится – бедняг просто поубивают, но этот инцидент не будет иметь далеко идущих последствий. Здесь необходимо покушение на самого легата, а также, в идеале, и на всё руководство легиона.

Однако Каладиус не был чудовищем, и поэтому не рассматривал всерьёз убийство людей, с которыми у него были вполне приятельские отношения. Да и будь это просто стихийное народное восстание – делу оно не поможет. Шинтан открестится от подобных действий, осудит их и согласится с наказанием любой жестокости в отношении восставших.

Было бы неплохо организовать вылазку на территорию Латиона, сжечь там пару-другую деревень. Но, во-первых, до границы было порядка десяти лиг, а во-вторых никто бы не поверил в то, что палатийцы, да ещё и на пороге перемирия, способны на подобный шаг. Да и главное – где взять тех, кто пойдёт и будет жечь?

Всё-таки идея с покушением оставалась наиболее рабочей. Признаться, Каладиус всё больше задумывался о том, чтобы каким-либо образом организовать покушение на легата Понтса. Можно было, конечно, инсценировать его, но тогда пришлось бы посвятить в свои мысли слишком много людей, каждый из которых мог бы пресечь всё это простым доносом.

И тут на помощь пришёл случай, а может быть – воля самого Асса. Легат Понтс, собрав штаб, а также иных важных персон, в число которых, конечно же, входил и Каладиус, сообщил, что в Белли направляется сам великий князь Келдон – принц Латиона и наследник престола. Его величество король Тренгон отправил сына для заключения мира с Латионом.

В этом была явная насмешка – принц Келдон был одним из самых воинственных людей в королевстве и не случайно замещал должность министра войны. Время от времени он буквально сбегал из Латиона и приезжал на передовую. И тогда его охране, а также командующим легионами и прочим ответственным лицам приходилось прилагать немало сил, чтобы не допустить наследника трона к участию в битве.