Великий маг Каладиус. Хроники Паэтты. Книга Iv

Глава 32. Мангиловый меч

Летнюю кампанию 983 года руны Кветь трудно было назвать иначе, чем ошеломляющей. Палатийцы ещё долгие десятилетия будут с болью вспоминать это лето, когда по их землям словно бы пронёсся огненно-стальной шторм, снося всё на своём пути.

Как и полагал Каладиус, Кидуа довольно быстро согласилась на предложенные ей условия. Война с Коррэем, это досадное недоразумение, была прекращена. Вместе с тем дюк Кидуи разорвал союзнические отношения с Палатием, оставив последний в полнейшем недоумении, граничащем с паникой. В ответ латионские дипломаты пообещали значительно расширить морскую торговлю с княжеством, когда Труон окажется в руках завоевателей.

Спохватившись, король Палатия направил большую делегацию в Латион. Несмотря на подступающую зиму, десятки экипажей и саней, гружёные подарками и переговорщиками, прибыли в город, надеясь предстать перед королём Тренгоном и выпросить мир. Очевидно, в Шинтане почувствовали эту тревожную перемену, и, вопреки обычаям, готовы были на любые контрибуции, лишь бы не дать случиться той буре, что, по-видимому, созревала на юге.

Всё было тщетно. Дипломатов развернули, сообщив, что его величество слишком занят, чтобы их принять. В отчаянии палатийцы почти три недели прожили в Латионе, ежедневно по многу часов проводя у дворцового крыльца на всё набирающем холода воздухе. Однако же в итоге были вынуждены вернуться ни с чем к своему королю, заставив его очень серьёзно задуматься.

А к середине месяца арионна, когда даже в Палатие уже сошёл последний снег, началось вторжение. Принц Келдон хорошо продумал стратегию всей кампании. Поскольку он исходил из того, что Палатий не станет оказывать серьёзного сопротивления, не было нужды в проведении нескольких ударов с целью оккупировать территории или отсекать и уничтожать армии. Один мощный удар вдоль Труона, и никаких остановок.

Вся мощь латионских легионов должна уничтожить ту невнятную оборону, которую палатийцы всё-таки выставят, и, сметая всё на своём пути, будет двигаться на север, к Таверу. Именно Тавер, а не Шинтан был избран финальной точкой, поскольку Каладиус вполне доходчиво объяснил принцу, что данная война не должна зависеть от каких-либо формальных правил. Шинтан будет разорён так же, как и все города до него, как и впоследствии будет разорён Тавер. Это будет такая демонстрация силы, после которой любые признаки воли Палатия будут смяты, скомканы, и разодраны в клочья.

К своему счастью Белли располагался довольно далеко от реки, так что удар прошёлся мимо него. Так город, явно основанный под счастливой звездой, вторично избежал печальной участи, которая постигла его менее удачливых собратьев. Латионская армия не щадила ничего. Нет, они, как правило, не убивали мирное население, но города, сёла, деревни – всё шло в огонь.

В этом по-прежнему не было какой-то озверелости или ненависти, но была неумолимость. В этом легионы были похожи на бушующее пламя, уничтожающее всё на своём пути и равно безучастное ко всему. Иногда ещё можно было даже видеть слёзы на глазах легионеров постарше, которые смотрели на принесённое ими опустошение. Однако же приказ министра войны, или скорее даже приказ Каладиуса выполнялся беспрекословно.

После всех отчаянных попыток заключить мир, Палатий, к тому же лишённый поддержки Кидуи, сумел дать лишь пару сражений. Беда этого богатого купеческого государства была в укоренившимся мнении о том, что деньги решают всё. Именно поэтому Палата Гильдий, которая, по сути, заправляла Палатием, неохотно тратилась на армию. И до сих пор это худо-бедно работало.

Оба сражения палатийцы предсказуемо проиграли, причём значительная часть их армии просто сдалась в плен, даже не дожидаясь исхода битвы. Потери среди латионцев были минимальными.

Поначалу Каладиус планировал отбыть в Палатий вместе с Келдоном. Он знал, что эта война – его детище, и делал всё для того, чтобы это поняли и все остальные. Ему хотелось быть там, несмотря на дискомфорт военных лагерей и утомительность маршей. Принц исполнял бы любые его указания, и это видели бы все.

Однако у короля Тренгона было своё мнение на сей счёт.

– Вы постоянно забываете о том, что вы теперь – мой советник, мессир, – сварливо проворчал он, когда Каладиус обратился к нему с прошением. – Можно подумать, что мой сын нуждается в вас больше, чем я!

– Дело вовсе не в этом, ваше величество! Принц Келдон тут совсем не при чём. Просто я, как вам известно, во время предыдущей кампании использовал весьма эффективный метод взятия городов, который позволял значительно сократить потери среди легионеров. Моё присутствие там могло бы спасти многие жизни.

– Умирать – это их ремесло, мессир, – не терпящих возражений тоном ответил король. – Тогда как ваша работа, и ваша прямая обязанность – помогать мне советами. Полагаю, будет лучше, если каждый будет заниматься своим непосредственным делом.

Влияние Каладиуса было пока ещё не столь велико, чтобы перечить монарху, поэтому он остался в Латионе со странной смесью горечи и облегчения от того, что не придётся вновь переносить тяготы военных походов.

Через некоторое время настроения на фронте несколько изменились. Убедившись, что Латион не пойдёт на мировую, палатийцы словно бы несколько собрались и стали пытаться дать отпор. Конечно, после потери основных сил это было практически нереально, но несколько замедлить продвижение армии захватчиков всё же получилось.

Каладиус вторично обратился к королю с просьбой отправить его в Палатий, чтобы помочь со штурмом Шинтана, и вновь получил отказ. В итоге для того, чтобы овладеть городом, потребовалось около двух недель. Жители Шинтана проявили неожиданную ожесточённость, понимая, что договориться всё равно не получится. В Латион ежедневно летели голуби с известиями, и, хотя исход всё равно был всем совершенно понятен, король с большой досадой встречал каждый новый день этой необъяснимой задержки.



Отредактировано: 29.09.2019