Великий маг Каладиус. Хроники Паэтты. Книга Iv

Глава 50. Ультиматум

Саррасса встретила легендарного мага соответственно его статусу. Несмотря на то, что в империи существовал собственный культ, он признавал существование Арионна и Асса, и среди имперцев особенно почиталось как раз ассианство. Поэтому совершенно неудивительно, что когда Каладиус в роскошном паланкине направлялся во дворец императора, многие жители Шатра, уже прознавшие, что за важный гость посетил их, падали ниц перед тем, кто считался живым воплощением Асса.

 Великий маг принимал это спокойно, как должное. Он встречался с подобным даже в Латионе, хотя и гораздо реже. Здесь же, особенно среди простонародья, почитание Каладиуса превратилось едва ли не культ. Позже ему показали пару ассианских храмов в Шатре, где неподалёку от алтаря стояла грубо вырезанная из дерева статуя, изображающая Асшиани, или, в переводе с саррассанского, «Асса-гостя», как называли знаменитого волшебника здесь, в империи.

Несмотря на то, что сам Каладиус напускал на себя величественный и равнодушный вид, словно он действительно был аватаром Чёрного бога, он всё же отчасти был шокирован такой популярностью здесь, где он не бывал уже многие столетия. Но ещё больше он был неприятно поражён контрастом между подобным обожествлением черни и достаточно холодным приёмом со стороны императора и его окружения.

Здесь на Каладиуса смотрели скорее как на первого министра достаточно недружественного королевства, и ожидали в его приезде какого-то подвоха. И то, что он самолично приехал в империю, вызывало скорее беспокойство, нежели восторг. И уж подавно ни сам монарх, ни его советники не спешили видеть в великом маге бога. Именно поэтому император Кисиана был безупречно вежлив, но холоден и насторожен.

– Какой счастливой звезде обязан я визитом столь достопочтенного и великого человека как вы, мессир? – тон этих слов и близко не соответствовал их значению.

В Саррассе, конечно же, имелся собственный язык, но среди знати знание так называемого имперского языка, то есть языка Кидуанской империи, на котором теперь говорила вся Паэтта севернее саррассанских границ, считалось хорошим тоном. Поэтому Кисиана вполне хорошо изъяснялся на нём, и даже акцент его не мешал Каладиусу свободно понимать сказанное.

– Я посчитал трагическим упущением, ваше величество, что за последние пять столетий ни разу не побывал в вашей великой империи, с которой у меня связано столько добрых воспоминаний, – тон великого мага, напротив, был весьма тёплым и дружеским, хотя цена этой теплоте была и невелика. – И я поспешил исправить этот досадный промах.

– Для меня – величайшая честь принимать вас в моих чертогах, мессир, но всё же не могу не признать, что испытываю беспокойство по этому поводу. Надеюсь, вы не привезли дурные вести, мессир?

Саррассанцы славились своим умением плести многочасовые разговоры из вязи ничего не значащих слов, и то, что император Кисиана сразу же перешёл к делу, означало лишь степень его озабоченности и то, что он видит в этом визите какую-то политическую подоплёку. Можно было подумать, что опасается того, что латионские легионы уже стоят на границе.

– Никогда бы не подумал, что у меня здесь репутация буревестника, – придав лицу скорбное выражение, воскликнул Каладиус. – Прошу, ваше величество, поверьте, что я прибыл с исключительно мирными и дружескими намерениями. Более того, моя миссия заключается в том, чтобы ещё больше сблизить наши государства!

– И какова же ваша миссия, мессир? – поинтересовался император.

– Не думал я, ваше величество, что законы гостеприимства при саррассанском дворе настолько изменились за последнее время, – проговорил Каладиус. – И что гостя, утомлённого путешествием, станут подвергать допросам прежде, чем дадут ему отдых и пищу!

Хитрый маг, видя неприветливый приём, надеялся выиграть время. Он хотел, чтобы саррассанцы перестали относиться к нему с подозрительностью. Каладиус верил в свою харизматичность и надеялся очаровать императора. Судя по всему, для этого ему придётся провести при саррассанском дворе чуть больше времени, но это его не смущало.

– Простите, мессир, – спохватился Кисиана. – Я действительно повёл себя недостойно гостеприимного хозяина. Прошу, располагайте мною и моим домом! Сейчас же вас и ваших спутников накормят и проводят в ваши покои, а вечером мы устроим пир в вашу честь! Клянусь, таких яств, которые подают при моём дворе, вы не испробуете больше нигде!

Действительно, тут же слуги провели Каладиуса и его небольшую свиту в небольшой зал, где уже был накрыт стол, причём количество разнообразных блюд было таким, словно обещанный пир уже начался. Вероятно, его всё же накрыли заранее, когда ещё только стало известно о прибытии великого мага, потому что в противном случае Каладиусу пришлось бы поверить в джиннов из саррассанских сказок, что в мгновение ока исполняют любые желания.

Гости действительно были довольно голодны, поэтому тут же приступили к еде. Каладиус всегда любил хорошее вино, и здесь его было в изобилии, хотя саррассанские вина казались ему излишне терпкими. Но вот к гастрономии великий маг до сих пор был довольно равнодушен. Он, конечно, любил вкусно поесть, но никогда не думал, что кушанья способны доставлять столько же наслаждения, как и вино.

Здесь и сейчас для него словно открылся новый мир. На какой-то миг Каладиус позабыл обо всём кроме этих яств, названий которых он даже не знал. Вероятно, здесь всё-таки не обошлось без джиннов, ибо, по убеждению волшебника, не в силах человеческих было приготовить подобное. Впервые за очень и очень долгие годы, великий маг позавидовал кому-то. Счастлив тот монарх, у которого есть такой повар!

По блаженным лицам Ликатиуса и остальных было видно, что они испытывают сходные чувства. Неслыханное дело – Каладиус опасался пить вино, чтобы не смыть с нёба и языка восхитительное послевкусие. Именно в этот день он дал себе молчаливую клятву, что отныне сделает всё возможное, чтобы питаться не хуже императора Саррассы.