Великий Там

Тринадцатая глава

Утром Хар исчезла. Там и не думал её ждать, ведь давно пора было идти дальше.

Лоо не хотелось вставать так рано: легкий утренний ветер убаюкивал шуршанием листьев, и какие же красочные видел он сны! Но с Великим негоже спорить.

- Сон – это ложь, мой друг, - говорил ему Там за скорой трапезой. - Незачем жить снами, иначе самой жизнью пожить не успеешь.

Скоро угли костерка были притоптаны и завалены сверху землей. Идти утром было легче, чем днем, когда только тень деревьев спасала путников от невыносимого зноя. Там шагал бодро, Лоо плелся позади и нёс вверенные ему дощечки с отметинами, да еще большую суму. Он уже готов был взвыть как дикий ВИдо, но вдруг откуда-то сверху перед ним появилась Хар, опоясанная толстым стеблем Ильла. Маленькие листочки, обломки веточек, паутина - все это лесное добро украшало ее взъерошенную голову.

- Дай, - Хар потянула руку к дощечкам, которые нёс Лоо.

Тот даже не успел сообразить, что произошло, как его ноша убавилась ровно наполовину, а Хар снова пропала.

- Вижу, ополовинили тебя, хе-хе, - окликнул его Там и подмигнул лукаво. - Сыграй уж тогда на своей Набу... Набэ-э...

- Набубу, - робко поправил Лоо.

-Точно, Набубу! Ты - свирестелишь, мы - идем, я - разглагольствую. Хе, надо бы пообвыкнуться перед новым поселением, да и тебе полезно послушать будет мудрость мою.

Лоо шел рядом с Тамом и пел птицей, да так заливисто, что порой сам забывал, где он сейчас, и что с ним приключилось. Мудрейший старался уловить мелодию и подстроить речь, чтобы лилась она так же легко, как и звук из Набубу. Между тем, Хар кралась поодаль и прислушивалась к происходящему. Лоо видел ее, когда возвращался за упавшей дощечкой. Он с радостью заметил, что спустилась она с деревьев и идет теперь по земле, как человек, а не скачет по веткам.

День прошел быстро. От столь продолжительной игры на Набубу у Лоо не было сил на разговоры с Хар у костра. После незатейливого ужина сразу пошел он устраивать настил, но перед сном обратился к Таму:

- О, Мудрейший, не сочти за глупость, а сочти за вопрос. Почему не скажешь ты Хар, что она может идти рядом с нами?

- Друг мой, как не звал я её за собой, так и не мне разрешать ей идти.

Больше Лоо расспрашивать не стал. Ночью Хар подбиралась ближе к костру, где и засыпала, а на утро её уже не было, но днем женщина в одежде из шкур шла неподалеку от Тама, она всегда что-то несла в руках. Иногда Лоо переговаривался с ней, Там же ничего не говорил, и со стороны казалось, что Хар он не замечает вовсе.

Чем дальше шли путники, тем жарче становилось. Скоро все стали замечать, что деревья вокруг уже не столь высоки, ветви их жмутся ближе к стволам, цвет листы потускнел. Солнце всходило раньше обычного, и даже тень не спасала от зноя.

Всё меньше ягод и съестных корений удавалось найти, но Хар выручала Тама и Лоо: она приноровилась к рыбалке в мелководных лесных речушках и ловко ловила мелкую живность.

В самых разных поселениях гостили путешественники: одни находились в близком соседстве друг с другом, были малы и меж собой похожи, до других приходилось идти дней по двадцать, но везде встречали Тама радушно.

Бывало, в день прихода в поселение, Мудрейший распевал сладкословное сказание под стройную песнь Набубу. Люди не сразу понимали, что звук исходит из дудочки, и думали, будто Таму вторят птицы, но узнав, наконец, источник, они с ещё большим восхищением смотрели на Лоо и перешептывались. «Чего и ожидать от первого последователя!», «Достойного ученика избрал себе Великий», «Слыхивал я, только он смог пройти испытания Мудрейшего...» - говорили люди меж собой.

Хар стояла тут же, при Таме и Лоо, и всем своим видом внушала уважение к собственной персоне, не издавая при этом ни звука. Она вообще редко говорила, выдумщики утверждали, что женщина эта родилась без языка, и Там забрал её ещё малюткой из далеко-дальнего поселения, незнамо где находящегося. Девочку он вырастил, и теперь она ему за дочь.

«Да как же у такого Великого могла воспитаться такая суровая дочь?», «И почему никто никогда не слыхал о ней, хотя о Таме знает даже распоследний дикий ВИдо?» - рассуждали те, кто хоть что-то смыслил в жизни и не доверял россказням чудаков.

Однако, никто за все время так и не подошел к Хар и не спросил её напрямую. Женщина, завернутая в шкуры невиданных животных, была неприступной. В каждом поселении высматривала она возможных обидчиков Великого и Лоо, и чуть завидев в толпе кого-то сомнительного, Хар вперивалась в него взглядом до тех пор, пока не понимала, что опасности нет.

В поселениях путешественников не только радушно встречали, но и хорошо кормили, всегда давали в дорогу воды и еды, на прощание одаривали пером ВИдо и делали зарубку на дощечке.

До многолюдного поселения Сошар путешественники шли столь долго, что всерьез думали, не вернуться ли им назад. Лесная почва, твердая и приятная для ходьбы, постепенно превратилась в нечто мягкое, сыпучие и очень сухое. Ноги путников то и дело проваливались. А как же грелась эта земля! О лесе нечего было и вспоминать: вокруг росли маленькие кустики, да и те колючие, похлеще зарослей Ойка. Хар было жарко и неудобно в ее одеянии из шкур, но когда Лоо спросил, почему же она не переменит наряд, та ответила:

- В этой шкуре - сила Хар! Лоо не меняет свою накидку.

- Да, но моя накидка легка, а твое одеяние таковым мне не кажется, - промямлил Лоо себе под нос, но так, чтобы Хар могла услышать. Он стал привыкать к ней и теперь не боялся возразить.

Хар громко и недовольно хмыкнула, отерла пот с широкого лба и зашагала дальше, проваливаясь в зыбучую землю.

Ответ Северной девы заставил Лоо задуматься. На первом же привале стал он расспрашивать Тама о его пёстропёром одеянии. И как это Тама всегда принимают за Тама? Конечно, всё дело в наряде, но кто угодно мог сотворить себе что-то похожее.