Великий Там

Пятнадцатая глава

Им не дали опомниться, вдохнуть полной грудью, заполнить легкие жаром позднего утра. Как только перешагнул Там порог хижины, собравшиеся люди, что терпеливо сидели и ждали этого момента вот уже второй день, разразились громогласным рёвом. Великого подхватили на руки, а вместе с ним и Лоо тоже, и как бы не отбрыкивалась суровая Хар, но даже она сдалась под неколебимым натиском радости.

Весь Сошар гудел, как рой мелких насекомых в тропическом лесу. Люди бегали туда-сюда, что-то таскали из домов. Скоро всю площадь обтянули разноцветной материей, закрепляя длинные лоскуты на множестве палок, вкопанных в землю. Центр города превратился в один большой навес, наподобие тех, что Там делал когда-то в лесу.

Кувшинам не было числа. Разные по форме и размеру, стояли они у столбов, у кадок с деревьями вдоль узеньких тропинок, что вели под навес главной площади. За три дня приветственного праздника в честь Тама и его спутников столь много разбилось сосудов, что из черепков можно было бы вымостить весь Сошар дважды.

В те три дня чего только не видели жители города, чего только не слышали! Там всё говорил и говорил, то величественно, то по-простому, то о грустном, то о радостном, и каждая его речь заканчивалась бурей, восторженным ураганом эмоций. Лоо играл на Набубу, когда его просил Мудрейший, от этих птичьих песен люди приходили в радостное неистовство. Дети тут же побежали искать по всему городу палки, из которых можно было бы сделать хоть что-то похожее на диковинную штуку. Лоо не смог отказать юным просителям, так что всё больше сидел он и вырезал маленькие свистульки из любой подсунутой деревяшки.

Хар старалась всё время быть рядом с Тамом. Она только лишь стояла там, где стоял он, сидела там, где он сидел, но и этого было достаточно, чтобы на её долю пришлось немало восхищенных взглядов.

Удивительно, но никто не разбредался по домам, никто не спал, кроме самых маленьких, все были веселы и бодры. Пожалуй, люди легко продержались бы ещё денек, но силы Тама были на исходе. Попрощавшись со всеми, он хотел было прошествовать до хижины, но ноги ослабли, Великий пошатнулся, и Хар тут же подхватила его. Лоо увидел это и поспешил на помощь, продираясь сквозь толпу обеспокоенных людей. Мудрейший заверил собравшихся, что хороший сон даст телу отдохновение.

После праздника целых два дня проспал Там, воду ему подносил Лоо, а Хар никого не впускала в дом. Отдых действительно восстановил силы Тама, но не избавил от грустной и отрешенной задумчивости. Словно поняв его настроение, никто из спутников и городских людей не мешали думам Великого, оставив праздные разговоры на потом.

Вскоре Там обратился к управителям города. Это случилось ближе к ночи, когда о визитах и помыслить было неприлично, но по просьбе Великого, три управителя Сошара собрались в одном доме. Здесь же были самые старшие из жрецов.

- Чудесен ваш город, - начал Там, - и удивил он меня, а ведь я повидал немало, хе-хе. В Сошаре задержались мы дольше обычного, и сколь бы много не было ещё интересного здесь, но стопы просят дороги.

Единогласный и тяжелый вздох обрушился на духоту хижины, но Там не дал собравшимся заговорить и продолжил сам:

- Я стар, и чаще устаю, и сколько я иду, так всё не нахожу, чего искал. Остаться здесь нельзя, я чую скорое свиданье, ногам покоя думы не дают. Сегодня - наша ночь прощанья, а в предрассветной тишине - уйду.

Рядом с Хар всхлипнул Лоо, она оглянулась на него, и отчего-то вспомнился ей Лит, горло сдавила грусть. Казалось, все собравшиеся погрузились в пучину печали, но никто не смел нарушить таинство прощания первым.

- У меня и моих друзей-путников есть многие вопросы к вам, управители и жрецы. Удивите же нас ответами. Лоо, Хар, не робейте, спрашивайте обо всем, но помните, знания - ничто. Важен лишь искренний интерес к ним.

Лоо на мгновение призадумался над словами Тама, но не придал им особого значения. Не успел он и рта открыть, как его уже обогнала Хар. Перебивая друг друга, они расспросили обо всём, что хотели, и остались довольны. Минула только половина ночи, когда вопросы иссякли, Там сидел спокойно, он без труда мог в таком положении дождаться рассвета, а вот жрецы то и дело ёрзали на матерчатых настилах и перешептывались. Невозможно было этого не заметить, но Там всё ждал, когда же люди наберутся смелости: им явно хотелось о чем-то спросить.

Наконец, не выдержал сам Там, он резко встал и от того качнулся чуть влево. Хар уже хотела было подхватить старика, но Мудрейший быстро оправился, воздел руку вверх, растопырив ладонь:

- Что ж вы, люди песков, не предаетесь праведному любопытству?! - грозно распевал он на весь дом, а собравшиеся словно сжались и опустили глаза. - Когда б ещё возможность была говорить вам с Великим?! Ты! О, ты, престарелая дева в углу что томится, говори же, столетняя, что приключилось во круге жрецов?

Седовласая жрица вздрогнула, но не отступила. Подняла она взор и сказала прямо, как есть:

- Помощи твоей, о Мудрейший, хотим получить напоследок. Там, у восточной стены, за границей Сошара - дом. Он мал собою, неказист на вид. Живет в нем Син... совсем один. Жрецам он был великий друг когда-то, и сам бывал жрецом, но разобиделся на всех, а мы за занавесью лет не получили от него ответ. И он живет в своей обиде одиноко, Син весь иссох, и сдох бы, как любой бы сдох, но наши старики его жалеют: воды - еды в достатке у него. И пусть брюзжит, но разве можно жить, отгородившись от народа своего? Его никто не гнал, обиду б мы решили, но не пускает он к себе и только лишь молчит, да зло глядит. И кажется, помрет не от седин, а от обид. Сходи к нему, поиспроси о том, что хочет. Попробуй привести его в Сошар. Ты много знаешь, много видел, много помнишь, тебе он внемлет, ты ведь тоже стар...

Там хранил молчание, и никто не знал, обдумывает ли он просьбу или же занят иными мыслями. Хар нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, ей было неловко, она все ждала, и ждала, и неожиданно громко чихнула. Все вздрогнули. На Тама чих подействовал как нельзя лучше, он вдруг заулыбался и закивал: