Великий Там

Шестнадцатая глава

Пока Хар и Лоо перевязывали мешки, Мудрейший слушал советы о направлении пути. Путники покинули Сошар через восточные ворота, когда первые лучи солнца только принялись будить заспавшихся горожан.

Там встряхнулся, размял плечи и ощутил прилив бодрости. Хотелось ему идти как можно дольше и дальше, это чувство было приятно душе. Для Лоо не было утра печальнее, если только позабыть о прощании с дочерью. Хотелось ему остаться подольше, рассказать всем про Набубу, вырезать детям настоящие дудочки, а не эти простенькие свистелки, сделанные впопыхах.

Хар оставалась спокойна. Что в ней и изменилось, так это наряд: девушки города Сошар одарили её матерчатой, почти невесомой дивной накидкой, узорчатыми лентами и плетёными сандалиями. Ничего подобного у Хар никогда не было, она не без смущения приняла дары, но нашла им своё, особое применение, и если с сандалиями сложно было что-то выдумать, то вот невесомая накидка заметно потеряла в длине, а все ленты пошли на перевязь дощечек и поклажи.

Впервые увидев Хар в новом одеянии, Лоо только рот разинул, не зная, что и сказать. Северная дева, заметив озадаченность друга, довольно хмыкнула:

- Хар решила, что двигаться теперь будет легче, а значит и пользы от Хар будет больше. Только вот накидка не по длине пришлась. Ноги путаются.

- Угу-у-у, - только и сумел выдавить Лоо. - Но... Но как же твоя шкура? Ты же так её любила?

Хар не стала отвечать.

Без труда отыскали они маленькую хижину за воротами города. Покосившийся дом был невысоким, безжалостные солнечные лучи выпили из него всякий цвет. Крошечные оконца позволяли хозяину наблюдать за жизнью Сошара со стороны. Если бы жители не рассказали про старика Сина, то путники и не подумали бы искать здесь кого-то, но чем ближе Мудрейший подходил к домику, тем явней становилось суетливое шевеление у входа: тень то появлялась у порога, то исчезала. Там остановился поблизости и набрал в рот воздуха, столько, сколько мог, а потом выдохнул громко и напористо:

- Э-э-й, стари-и-и-к!

Силуэт приблизился к окну, и первое, что увидели путники, это длинный, горбатый нос, а потом уже стали различимы глазные впадины и тонкая линия рта. Ах, что это были за впадины! Казалось, переверни их, и вот готовые пиалы для чая, да ещё и не самые маленькие. Правый край рта пополз куда-то вверх, искажая лицо надменной ухмылкой.

- От старика слышу, - негромко, но очень ясно отчеканил Син. - Нечего шляться тута и орать почем зря. Не отсель вы, как я гляжу... Чего надобно!?

Там открыл, было, рот, но перед ним вдруг вырос Лоо, сильнейшее негодование овладело избранным:

- Да как смеешь ты, старик! Неужели не слышал ничего о Великом Таме, что ходит по всей земле, дабы научить людей мудрости, разве не знал ты...

Лоо не успел высказать всё, что рвалось из груди, когда мимо него проковылял, опираясь на палку, тщедушный старичок, и было непонятно, кто из них суше и тоньше - он или палка. Походка его походила на обрядный танец, левая нога то и дело подволакивалась за хозяином, тогда как правая чуть подпрыгивала. Сколь долго теплилась в нем жизнь? Что заставляло его сердце биться до этой минуты вопреки тысячам складочек на лице?

Путники молчали и ждали, пока Син скажет ещё хоть слово, а тот и не думал открывать рот. Всё его существо отразилось в глазах: таких больших, широко раскрытых и ярких. Он надвигался на Тама столь же неумолимо и прямо, как только догоняют нас прожитые годы.

- О-о-о, это всё же ты! - залепетал он певуче. - Ты пришел! О-о-о, как я долго ждал тебя... А мне не верили! Не верили! Врали мне всю жизнь, да что б им золотых глаз АМА не видать, - Син в гневе воздел руку к небу, сотрясая воздух. - Но ты существуешь, ты здесь, великий и мудрый Там!

В этот момент старик Син упал на песок, подогнув под себя ноги. Лоо и Хар кинулись было ему на помощь, но остановились, поняв, что это глубокий поклон, а не старческая немощь. После десятого поклона Лоо не выдержал вида трясущегося старика и окликнул его:

- Почтенный Син, не утруждай себя...

- Что! Да как смеешь ты окликать меня, человечишка?! - оборвал его старик. - Проводил Мудрейшего, так и знай своё дело, убирайся в злосчастный Сошар, и девку свою насупившуюся прихвати... эка дерзость и сумасбродство... стоите перед Тамом, словно он равный вам, отребье жалкое, грязь иссохшая!

- Довольно! - прогремел Там, и тут уже замерли все, хотя с языка Лоо чуть не сорвались самые тяжелые слова негодования. - Что есть грязь, достопочтимый? Та, что тоньше пальца - то не грязь, а что толще - то само отвалится. Это, - Мудрейший указал на Хар и Лоо, - мои спутники и друзья. Их слишком мало, чтобы называть их грязью.

Хар поморщилась. Ей было неприятно столь странное сравнение, но она промолчала. Гнев Лоо на Сина столь захватил его, что тот даже не слышал сказанного Тамом. Син удивленно округлил глаза и беззвучно зашевелил челюстями, будто жуя, а после выплюнул слова:

- Раз так оно всё, то, конечно, ладно. Но я думал... Слухи говорили об том, что ходишь ты один, о, Великий.

- Так было. Так будет. Однако же, ты, старик, напомнил мне, что стоять тут с тобой и вести беседу у меня времени нет. Возвращайся в город, за тебя просили жрецы. Или останься здесь. Я обещал лишь перемолвиться с тобою.

- Нет! Ни за что! Ни за какие дары АМА не вернусь туда. Но к чему спешка, будь моим гостем, Великий... правда, дом мал, одних только нас вместит, но спутники твои могут ведь и на улице подождать, - Син кивнул в сторону Лоо и Хар и улыбнулся по-ребячески хитро, будто только что придумал отличную шутку.

Там твердо отвечал на уговоры старика, и не поддался им даже тогда, когда Син в отчаянье начал припадать к ногам Мудрейшего снова и снова. Наконец, этот труд совсем измотал просителя, старик согнулся в камень и затих. Как бы ни был обижен на него Лоо, но он подхватил Сина под руку и попросил Хар помочь донести старика до дома.