Велосипед и бахча

Велосипед и бахча

Весна 1955 года. Я заканчиваю седьмой класс. Без всяких предварительных разговоров родители покупают мне на рынке подержанный велосипед, но ещё в хорошем состоянии. Радости не было пределов. Я к этому времени уже уверенно ездил на велосипеде, но это случалось не часто. Своих велосипедов у ребят было мало, и разрешали они на них прокатиться неохотно. У моего двоюродного брата был трофейный немецкий велосипед, тоже купленный на рынке. Ведь после окончания самой жестокой войны прошло только десять лет. Люди жили очень скромно. Брат был старше на 15 лет, но общался со мной и даже иногда брал на рыбалку. А я был готов по часу чистить велосипед, сверкающий хромом, чтобы потом мне разрешили немного покататься.

Почему родители пошли на такие траты? Ведь зарплату получал только мой папа. И велосипед стоил половину его зарплаты (даже не новый). У моего отца (твоего прадедушки Кости) на предприятии решили выделить участки земли под бахчи. Так называется земля, на которой выращиваются арбузы и дыни. Вот мой папа и решил: чтобы я на каникулах был при полезном деле, тоже взять участок земли на меня и моего одноклассника Лёню Орловского, который жил рядом. Мы дружили.

Участки находились на расстоянии около 35-ти километров и представляли собой молодую лесополосу. В степных районах сажают такие лесополосы для уменьшения пылевых бурь и для задержки снега зимой. За предоставленную землю мы должны были прополоть колхозу сорняки на определённой площади. А велосипеды нам нужны были, чтобы мы потом могли уже сами изредка ездить ухаживать за своими посадками и за колхозными тоже.

Первый раз нас, двух подростков с велосипедами, вместе с остальными взрослыми привезли на грузовике для разбивки участков под бахчи и участков на колхозном поле. После выполнения этих работ взрослые уехали, а мы с Лёнькой остались практически в чистом поле. На горизонте виднелась кошара. Так назывался загон с простыми навесами от дождя для летнего содержания овец.

Лесополоса росла на пригорке, а в ста метрах по склону протекала маленькая речка. Склон, спускавшийся к ней, был весь в тропинках, которые протоптали овцы, ежедневно проходившие вдоль склона утром в одну сторону, а вечером – обратно. На склоне практически не было растительности. Она вся была съедена и частично вытоптана маленькими копытцами. Похоже, основное пастбище было в другом месте, а склон это путь овец к пастбищу.

А мы были счастливы! Как робинзоны, одни, без взрослых – делай, что хочешь. Но ведь не зря родители ненавязчиво, но требовательно занимались нашим трудовым воспитанием. Соорудив подобие шалаша, мы стали сажать семена арбузов и дынь. Еще у нас было немного семян тыквы или гарбузов, как говорят на Украине. Дело в том, что нам никто не рассказал, как сажать бахчевые культуры. И мы их посадили как картофель, почти на полный штык лопаты. Мы даже ходили с ведром к реке и вылили в каждую лунку по банке воды. И когда мы приехали через месяц и увидели, что у нас взошли только отдельные тыквы, огорчение было огромное. На других участках уже зеленела, вытягиваясь по земле, симпатичная огудина (поросль бахчевых, стелящаяся по земле), на которой уже появилась завязь будущих арбузов и дынь. Во второй приезд мы даже поработали на колхозном поле.

А пока мы резвились. Бегали к речке. Искупались не по одному разу. На камнях грелось под солнцем много змей, в которых мы не разбирались. Наверно, это были ужи, хотя в тех местах много и гадюк. Одна змея ближе к голове была раза в три толще, чем остальное туловище. Когда мы её начали дёргать, это утолщение стало перемещаться к голове, пока из пасти не появилась лягушка. Так мы лишили бедную змею обеда.

Пора было и нам подумать о еде. А в молодом возрасте, как все знают, аппетит волчий. А продуктов у нас было всего ничего. Уже забылись детали нашего обеда. Дело к вечеру. Мы попросились в маленькую избу при кошаре на ночлег, опасаясь при этом огромных псов (называемых в народе волкодавами). Нам что-то постелили на полу, и мы заснули как убитые.

Ночью прошёл дождь. Все дороги развезло, и ехать на велосипедах стало невозможно. Нам предложили оставить велосипеды и уехать на попутных машинах. В пяти километрах начиналась дорога с твёрдым покрытием. Но расстаться с таким богатством, как только что купленный велосипед, было выше моих сил.

К счастью, в Приазовье дожди редкость. И рано утром на следующий день мы двинулись в путь. Пришлось часто чистить налипающую грязь, а потом жаркое солнце быстро подсушило дорогу. В одном селе нас через речку переправили на самодельной лодке. Три человека и два велосипеда для лодки было многовато. Края бортов выступали от воды на несколько сантиметров. Было страшновато, но больше за велосипеды. К этому времени мы уже научились держаться на воде. Хотя по-настоящему плавать не умели. А ведь в Мариуполе мы много времени проводили в море и на речке Кальмиус.

Продукты наши закончились ещё в предыдущий день. Вечером хозяйка дома нас немного покормила остатками оставшейся у неё еды и что-то дала на дорогу. Мы впервые пили чай, заваренный вишнёвыми веточками. Был конец мая, и пока ещё природа не могла нас ничем подкормить. Немного съели зелёного крыжовника. А впереди была ещё длинная дорога, но уже с твёрдым покрытием, основательно разбитым, что для велосипеда не помеха.

Через пару часов езды мои нетренированные мышцы стали протестовать. Я всё чаще останавливался на отдых, распластавшись на земле. А Лёня, немного подождав, уезжал вперёд. Он рос в многодетной семье. У них была корова, а велосипед был не только средством развлечения и передвижения, но и микрогрузовиком. Одной из обязанностей у детей была поездка на велосипедах за травой для коров, коз, кроликов. В дальнейшем и я натренировался, а пока надо было ехать, несмотря на усталость и голод. Пришлось немного заниматься и ремонтом велосипеда. Рассыпался сепаратор подшипника на переднем колесе. Тут помогли мои технические задатки.