Вера для чемпиона

23.01

Две недели одиноких дней и уютных ночей длились удивительно долго потому, что большую часть суток мне нечем было заняться. Я вычистила дом от чердака до подвала, я оплатила счета и подшила выписки, я выбила все ковры и перестирала все занавески, я убралась даже в гараже, почти закончила картину и... получила свободное время в одиночестве. Я читала книги, смотрела телевизор, слушала музыку, но стоило только почувствовать тишину, как в голову начинала лезть всякая чушь. Я все время вспоминала бабушку, она снилась мне едва ли не каждую ночь - и я просыпалась с тоскливым сожалением, что наши встречи - лишь результат работы моего мозга, а не доказательство того, что все ушедшие близкие живут где-то до сих пор. Я бы и привидениями была рада - только не пустоте заброшенных комнат.
На выходных, пока Миша мотался на юношеские соревнования, чтобы повысить их статус, я съездила к родным. Поговорила с бабушкой, зашла к родителям и бывшим пациентам, а церкви, на входе, поставила свечки - по каждой потере. Женщина лет шестидесяти, в темном платке, наблюдала за мной, стоя с одной-единственной свечой.
- За каждого ставишь?
Я молча кивнула.
- А я уже всех и не вспомню, - вздохнув, ответила незнакомка.
Я отступила в сторону, пропуская ее вперед. Уставилась на вздрагивающее пламя свечи, а в ушах эхом звучали слова: "Не вспомню... Не вспомню...".
Среди моих ушедших пациентов были люди, о которых помнить было попросту некому. И если о них забуду я, то что же тогда? Их тут не останется совсем?
Я мотнула головой и сделала шаг назад, к выходу.
Мне определенно не давалось безделие. Ко всему прочему, после посещения кладбища, за меня зацепилось стойкое чувство тревоги.
Михаил в этот день вернулся раньше. Я, сидя в столовой, составляла список лекарств.
- Привет, - пригладив пятерней волосы, Миша подошел ко мне, наклонился, чтобы поцеловать. - Как прошел день?
- Хорошо. Вот, хочу обновить аптечку.
- Ты всегда найдешь, чем себя загрузить, - он сел на соседний стул. - Соня сегодня была у бабушки.
- Помирились?
- Да. Бабушка ее простила.
- Отлично. Одной нервотрепкой меньше, - я захлопнула ящичек. - Будешь кушать?
- Да. И, Вер, собери документы для загранки и визы. Завтра Андрей заедет и все заберет.
Я сцепила пальцы в замок, подалась вперед, грудью упершись в столешницу.
- Хорошо, все сделаю.
- Вера, все нормально? - обеспокоенно спросил Михаил. - Ты какая-то не такая последнюю неделю. Может, сходим куда? Отдохнешь...
Я посмотрела на него. И как мне ему все объяснить? Подумает, что я чокнутая, слишком загоняюсь, сама себе забиваю голову всякой ерундой.
- Да, давай сходим, - просто согласилась я. - Только туда, где потише.
Мы вернулись поздно. Целовались в прихожей, раздевая друг друга. Потом оказались в столовой, потом - у меня. Я, наконец, ни о чем не думала. Страсть и сила моего мужчины не оставляли во мне ничего, кроме тяги к нему.
Ведь это и есть любовь?
- О чем задумалась? - прижимая меня к себе, спросил Михаил. Я лежала поверх него, положив голову ему на плечо, рассыпав волосы по его груди. Он лениво играл одной прядкой, а я немигающим взглядом смотрела в пустоту.
- Ни о чем, - я приподнялась и, подперев щеку ладонью, посмотрела на Мишу. - С тобой так хорошо. 
Он провел рукой вдоль моих лопаток до поясницы. Я вздрогнула и плотнее прижалась к нему.
- Что с тобой, Вера? - ласково спросил он. - Ты будто сама не своя.
- Не знаю. Сама не могу понять.
- А ты расскажи. Может, вместе поймем.
- Просто... Я не могу ничего не делать, бездельничать, дурака валять. Сразу чувствую себя как-то не так. Словно из меня душу вынули...
Миша внимательно посмотрел на меня.
- Скучаешь?
- Это даже не скука. Это... Какая-то пустота. Чушь несу, да?
- Почему же... Я тебя понимаю. У меня такое бывало раньше. А теперь у меня есть ты.
Я вздохнула. Меня будто снова призывали к ответу, но Миша его не дождался и заговорил сам:
- Ты всегда убегала от мыслей и отвлекаться от них не научилась. Пора бы, иначе скатишься в депрессию, когда начнешь жить, как все.
- Как все? Но мне нравится то, как живу я.
- Это ненормально.
- Что ненормально? Что я помогаю другим людям?
- Что ты живешь их жизнью, а не своей. Понимаешь... В себя иногда тоже надо уходить. И о себе думать не помешает, - Миша прикрыл глаза. - Как-то я был на приеме у психолога. Она дала мне листочки бумаги и сказала написать на них то, что сейчас для меня самое ценное. Я написал - работа, близкие, семья, контракты, дом... А потом она попросила скомкать листочки и выбрасывать один за одним. Мы ведь можем лишиться всего, пояснила она. Ничто мы удержать не можем, такова жизнь. И вот у меня не осталось листочков. А она спросила - что у тебя есть теперь? Я ответил, что ничего. Она положила мне руку на грудь и сказала: "Ошибаешься. У тебя есть ты. Единственное, что навсегда с тобой - это ты сам".
Я снова опустила голову на его плечо.
- Она права, - ответила тихо, едва слышно. - Спасибо.
- За что, сердце мое? 
- Мне кажется, если бы не ты, я так никогда бы и не поняла, что у себя есть я, - выпалила я и замерла. - Странно звучит.
- Прекрасно звучит, - он прижал меня к себе и поцеловал в макушку. - Сильной надо быть не только для других, но и для себя.
Это было так хорошо, что мне вдруг стало ясно - я справлюсь. Точно справлюсь. И с самолетом, и с одиночеством, и с нормальной жизнью.
А на следующий день все пошло прахом.
Миша уехал рано утром и до обеда должен был забрать у Маргариты Васильевны кое-какие вещи. Завтра княгиню собирались выписывать, и она решила заранее отправить домой все, что мы натаскали в больницу за эти недели.
- Все нужно будет простирать. И не один раз. Этот мерзкий больничный запах портит мне аппетит, - ворчала Маргарита Васильевна, медленно обходя палату. Передвижения ей пока давалось с трудом - она быстро уставала, а иногда замирала на ходу и, рассеянно озираясь, искала знакомые ориентиры, не сразу вспоминая, где она. Миша был свидетелем одного такого приступа. Он смотрел на бабушку, сам забыв опустить пакеты на пол, сжав пальцы на ручках так, что побелели костяшки.
- Ба...
Маргарита Васильевна скользнула по внуку невидящим взглядом.
- Бабушка, я тут, - его голос дрогнул, совсем чуть-чуть, но она будто это услышала. Сморгнула и снова поймала внука в поле зрения.
- Миша? Миша... Что-то я задумалась... Мы же в больнице, да? В больнице...
- Да, ба. В больнице.
А потом он долго стоял в коридоре у окна то потирая скулы, то глаза. Я молча наблюдала за ним, и мне было больно, потому что мы ничего не могли изменить. В итоге не выдержала, подошла к нему, взяла под руку и прижалась, не сказав ни слова. Он не сводил глаз с окна.
- Она всегда была сильной. Вытянула нас. За что ей так...
Я ничего не могла ответить.
В доме к приезду Маргариты Васильевны все уже было готово. Дом ждал хозяйку. И мы с Мозесом тоже. 
Позавтракав, я села менять батарейки в кнопках, и тут кто-то позвонил в ворота. У Мишки были ключи, соседи и охрана обычно звонили в калитку. Сегодня должен был заехать Андрей - забрать документы, но я почему-то решила, что он приедет с Мишей и не в девять утра.
- Мозес, не лезь к двери, - я накинула куртку, взяла кота под мышку и выскочила во двор.
К нам и правда приехал Андрей. Только он был в стельку, повально и нечленораздельно пьян. Когда выходил из машины - повалился прямо в снег. Я застыла над ним с разинутым ртом. Да, Андрей был балаболом, но дураком настолько, чтобы пьяным в дрова садиться за руль... Нет, такого идиотизма с его стороны я припомнить не могла. Шатаясь и ловя руками воздух, он кое-как встал и, щурясь, уставился на меня.
- Пивет, Вер.
- Ты совсем ку-ку? Ты как по трассе ехал, придурок?
- Ой, не злись. Киса-киса, - он попытался погладить Мозеса, притаившегося у меня на руках, но кот заворчал и прижал уши.
- Пошли, - я огляделась и, схватив гостя за рукав куртки, потащила во двор.
- Э! А машина! За воротами?!
- Какая тебе машина! Иди в дом!
- Фу, - Андрей вырвался, сел на крыльцо и, зачерпнув пригоршню снега, растер кашу по лицу. - Бррр... Я, когда за рулем, я трезвый.
- В дом иди, трезвый.
- Ага, иду. Вера, - он снизу вверх посмотрел на меня. - Соня сказала, что ей нафиг не сдался такой тюфяк, как я. Понимаешь?
Я вздохнула. Соне стало лучше, и лекарство она выкинула. Отчасти Андрей был виноват сам. Не стоило ему лезть к Соне вот так, по ситуации. Дурная история.
- Понятно. Вставай, пошли в дом.
- Я ей не нужен. Я не её типаж... Вера, а чей я типаж?
Я закатила глаза.
- Пока - только вытрезвителя. Пошли, - я протянула ему одну руку, другой держа Мозеса. Андрей покосился на мою ладонь и глупо улыбнулся.
- Ты, Вера, самая лучшая...
Поднялся, едва не уронив меня в снег, и поплелся следом.
- Ты чем вообще думал, когда за руль садился? Ещё бы сбил кого, вот болван.
- Да... Болван...
- Раздевайся, пойдем чай пить.
- Вера...
- Ну что?
- Почему она так, а?
- Дура она, - я отпустила кота и, повесив куртку на крючок, пошла в столовую. Андрей, шумно сопя, не отставал.
- Вера, я же люблю ее. Что делать...
- Протрезветь и отоспаться. Потом подумаешь, как быть.
- Вера, - он схватил меня за локоть. Я обернулась и увидела, что Андрей не разулся и куртку не снял, только смотрит на меня умоляюще, как будто топиться собрался, а я должна его отговаривать.
- Ну что ты раскис? - мягко отозвалась я, отцепляя его пальцы от моего локтя. - Все ещё наладится.
- Вера, давай с тобой попробуем. Как раньше...
Я вытаращила глаза.
- Ты что... Ты же любишь Соню... А я - Мишу. У нас как раньше ничего не получится уже, понимаешь?
- Понимаю... Так обними хоть, Вера. Ты же такая... Такая нормальная...
- Господи, Андрей. Ну что ты как ребенок.
- Устал я, Вера. Добила она меня.
Я грустно оглядела его лицо.
- Ну иди сюда, - протянула руки. Не могла же я его прогнать.
Он прижал меня к себе, зарылся в волосы, замер, тяжело дыша.
- Как жалко, что люблю не ту, - он отстранился быстрее, чем я успела сообразить, глянул как-то совсем уж убито, а потом, дернув меня к себе, прижался к моим губам со всего размаха.
Я вцепилась в его плечи. Во рту отчетливо почувствовала вкус крови, от чего разозлилась ещё больше.
- Да... Какого...
- Что это значит?
Андрей шарахнулся от меня, налетел на стул и обернулся. В дверях стояли Маргарита Васильевна и Миша с чемоданом. Княгиня бледная, прямая, сдвинув брови, переводила взгляд с меня Андрея. А Миша... Он просто смотрел на меня, не моргая, не зло, а не веря.
- Да я... За документами, - промямлил Андрей.
- Вон из моего дома. Ты - кобель, и ты... Ты... Уходи, Вера. 
Маргарита Васильевна вскинула руку, указывая нам на дверь.
- Это недоразумение, - начала я, вообще слабо понимая, что произошло. - Это все недоразумение...
- Вон! - резко, громко и сильно крикнула княгиня. - Я лучше сдохну, чем ещё раз впущу тебя в свой дом! А ещё радовалась, что ошиблась насчет тебя. Вон!
- Миша... - прошептала я.
- Подожди снаружи, - опустив глаза, тихо ответил Михаил.
Андрей хмыкнул и сел на пол.
- Да пожалела она меня. Чего вы... Вера, прости...
Я прошла мимо них всех, не поднимая головы.