Вербальный маг. Сопряжение

Глава 1

    Груженный валежником воз неспешно катил в гору. От лежащего рядом с кучером свертка крепко пахло можжевеловыми ягодами. Мужик время от времени похлопывал ослика по спине длинной палкой и обещал всяческие ослиные блага, ежели тот поторопится.
    - И раньше этот край не любил, - пробубнил возница, доверительно склонив голову к Норгриму, - а теперь и подавно… В оскверненных местах добро не селится! Тут ведь прежде монастырь стоял, в горах. А потом оказалось, что это и не монастырь никакой, а гнездо змеиное – церковники отстроили, чтобы, значит, за Зеварой и Гровдом следить удобнее было! Ну, их всех и в шею отсюдова…. А место… место хотели поначалу растащить на нужды поселян – камень ведь славный тут! Но, видишь ли, какое дело, облюбовали монастырь вороны. Да не простые, а здоровущие! Кидались на людей, лица клевали, камни на головы бросали, суки пернатые. Трапперы их побить хотели, но – дудки. Только зря сапоги стоптали, разыскивая на горных тропах… С той поры так все и стоит, ветшает, птицам на радость.
    - Бывает.
    - Вот-вот! А недавно так и вовсе – волчара поселился. Здоровый, горбатый, рукастый… ну, лапы длинные у него. Живность не трогает, но так и шныряет по окрестностям. Подумываем уже с мужиками брать луки с копьями – зверюгу забить, не ровен час задерет телка, овцу или вовсе дитенка унесет.
    Про это монах уже слышал. И каждое слово отзывалось болью в сердце. Радовало лишь одно – Род, если этот волк и вправду был Родом, остался недосягаем для малефика. Значит, парень сумеет через смерть освободиться от бесконечных мук.
    Болтливый возница поведал много интересного и полезного, но и мешал изрядно. Тем более теперь, когда Норгрим отыскал несколько странных записей в книгах, полученных в замке Хейзор. Всего их было пять. Две – философского толка, помогающие осмыслить бытие и научиться самоконтролю. Их монах продал в ближайшем порту. Две другие уместили на страницах полтысячи разнообразных историй, сказок, песен и легенд, так или иначе касающихся магии. Были там нелепые, детские, любовные, приключенческие, жуткие. Скоротать время сгодится. Так думал Норгрим до той поры, покуда не отыскал среди столбцов текста крохотную легенду, очерченную жирной тушью…
    - Тпр-ру-у! Стой, ухастый! Приехали, брат монах. Не знаю, зачем лезешь в это всеми забытое место, но, вот тебе советец дармовой – не жди здесь ночи.
Монах соскочил с перекладины, поблагодарил возницу и забросил на плечо мешок с пожитками.
    Тропа привела его к запущенному монастырскому двору, саду и памятной плите. На ней было начертано, что монастырь закрыт, и никогда не хранил череп святого Костуса Абдемского. Рядом с плитой валялись глиняные черепки алхимических бутылок. Норгрим провел по лицу левой ладонью в перчатке, словно в надежде отогнать морок. Легче не стало. Лишь ноздри защекотал мерзотно-сладковатый запах гниющей плоти.
    Порча расползалась по руке, достигла запястья и трех пальцев. Время уходило слишком быстро, гораздо быстрее, чем рассчитывал Норгрим.
    Он выдохнул, взял себя в руки и огляделся.
    Ни лоскутов одежды, ни костей вокруг. Значит, логово Рода не здесь. Монах отправился к дубовым дверям. Доски источили жуки, но створки по-прежнему оставались тяжелыми и массивными, неохотно отъехали в сторону. Устройство собора было примерно одинаковым с тем, в котором служил Норгрим. Только постамент для мощей пустовал. Никакого убранства не осталось, даже латунные кольца для факелов повыламывали из стен.
    Царивший в соборе полумрак пугал, поэтому монах снял перчатку и пошевелил затекшими пальцами. Давненько не давал выхода силе, следовало быть осторожным. Он запалил сальную свечу и пошел ко вторым дверям, ведущим во внутренний двор и к окружавшим его кельям.
    Запустение здесь разгулялось: брусчатку увил плющ, хозяйственные строения обветшали, разве что высеченным в скалах кельям все было нипочем. Монах обошел каждую из двенадцати, и не нашел никаких следов Ловкача. На счастье ему на глаза попалась тропка, тянущаяся выше в горы. Вернее, не тропка, а неровные ступени.
    Они вели к молельне – месту, где послушник или монах мог побыть в тишине, помолиться и пару дней поголодать, очищая тело и разум. Сам Норгрим никогда в молельни не ходил, но знал многих послушников, которые едва ли не в очередь выстраивались, чтобы попасть туда.
    Затушив свечу, он двинулся наверх.
    Вечерело, но монах и не рассчитывал вернуться в ближайшую деревню до темноты. Он до дрожи боялся нечисти, которая потянется к его глифу с наступлением ночи, но надеялся таким образом приманить Рода. Плевать, если сунется еще какая-нибудь погань, для каждого найдется немного яростной магии, что терзает плоть Норгрима.
    Поднимаясь по узким, искрошенным ступенькам, он вновь прокрутил в голове ту самую историю.

    Однажды я повстречал на большаке нищего. Одежка его обратилась лохмотьями, ноги были сбиты в кровь, а скулы и кости, казалось, вот-вот прорвут тонкую бледную кожу. И все же до сих пор не довелось мне увидеть человека более счастливого, чем он.
    - Куда ты бредешь, нищий? – спросил я.
    А оборванец посмотрел на меня так, будто это за его спиной лежало товара на три сотни серебряных, а я шел по большаку босым.
    - Просто иду, - сказал нищий и улыбнулся.
    - Откуда ты идешь? Хочешь, я подвезу тебя - места хватит, а я не прочь перекинуться словом-другим даже с бродягой. У меня есть мясо и сухари, немного вина в бурдюке. Садись, пожалей ноги.
    - Нет, - он покачал головой. – Лучше просто дай воды.
Я протянул флягу, потому что чту заветы Герольда.
    - Дарю. Можешь обменять на еду в ближайшей деревне или набрать про запас воды.
    Оборванец кивнул, вдоволь напился.
    - Иду из Йестерлиля.
    - Там же лютый мороз!
    - Поверь, брат, в мире есть кое-что похуже холода, снега и льда. Я видел это. Я был мертвым, а теперь живу. Я был проклятым, а теперь чист. Я сжег в Первопламени свое проклятие!
    Последнюю фразу он выкрикнул и, заливаясь смехом, пошел по дороге.
    Был ли он хвор на голову? Не знаю. Но я тогда понял, что счастье у каждого свое.



Отредактировано: 21.07.2018