Вересковый мёд

Часть 2. Дорога в Гранард Глава 10. Кто предатель?

Уезжала Эрика с тяжёлым сердцем.

Ей казалось, она делает что-то непоправимое и глупое — почему-то такая мысль зародилась у неё в голове. Она обошла замок, глядя с тоской на тёмную полосу леса. Именно там, в этом лесу, её душа начала понемногу заживать после всего, что произошло: бегства из родного дома и потери всех близких. А сейчас её снова, как дерево, вырывают с корнями из земли и отправляют в какие-то неведомые края.

Она присела на подоконник в башне. В этом безлюдном месте она любила наблюдать за горизонтом, за небом и облаками, а сейчас смотрела на то, что происходит во дворе: как тавиррцы вьючат лошадей, как дети стоят поодаль, наблюдая за мрачными мужчинами, на Викфорда, который напряженно говорил о чём-то с Корином Блайтом.

Псы торопились, и Эрика хоть и посмеялась сегодня утром над их командором, но в душе была согласна с тем, что уехать нужно поскорее. Она искренне удивилась, узнав, что Ивар Йорайт решил вернуться, чтобы отомстить. Викфорд не сказал ему, что Эрика невеста самого короля, и, видимо, зря. Может, тогда Ивару не пришло бы в голову ехать сюда, чтобы подраться. А может, это была его уязвлённая гордость? Хотя это странно: её прежний жених не отличался буйным нравом, а уж о том, чтобы сражаться, и речи не шло, так что случилось? Но сейчас у неё не было сомнений, что в этот раз Викфорд убьёт беднягу Ивара.

Её размышления прервали голоса, доносившиеся снизу, с лестницы, и Эрика прислушалась. Полуразрушенная восточная башня, примыкавшая к длинному амбару, обычно была пуста. Ночью на её вершине любил сидеть филин, а днём в неё иногда забиралась Эрика, да и то лишь когда хотела погрустить и побыть одна, поэтому и удивилась, узнав в одном из говоривших дядю Тревора. Второй голос был ей незнаком.

— Я не спрашиваю тебя, Тьен, что мне делать! — раздражённо говорил дядя.

— А тебе следовало бы знать, что Нье'Каваны против! И Нье'Риганы, и Малены, и Киффы! — мужчина по имени Тьен был явно разгневан.

— Мне плевать, кто там против! Я сейчас старший мужчина клана, и буду делать так, как посчитаю нужным. А если Киффов что-то не устраивает, то пусть придумают план получше! И если это всё, зачем ты сюда прискакал, то убирайся!

— Значит, ты не одумаешься?

— Я уже подписал бумаги, и Эрика тоже.

— Бумаги же ещё здесь, как я понимаю? — вкрадчиво спросил Тьен.

— Даже не думай! Если ты хоть пальцем шевельнёшь, я тебе его оторву и засуну туда, куда тебе не понравится, ты понял меня? — прохрипел дядя зло. — Я сделаю что решил, и никакие Киффы или Малены мне не помешают. А ты проваливай! Где были Нье'Риганы, когда проклятый король жёг наши города? Когда казнили Дивира? Думали отсидеться на севере? Передай им — пусть подотрутся чертополохом!

— Ты предатель! Ты предаёшь всё, за что мы боролись! Ты хочешь жить под пятой проклятого короля?

— Я просто хочу жить, Тьен, а ты, видимо, сдохнуть. Но я не позволю тебе утащить за собой и всех нас, проваливай!

— Пеняй на себя, — зло выплюнул Тьен.

Они ушли, а Эрика вспомнила, что слышала от отца о Тьене Нье'Ригане — сыне найта с севера из клана Орешника. Видимо, это был он и, судя по разговору, северные кланы не поддерживали мирный договор, который от лица всех балеритов подписали она и дядя Тревор. Самый север Балейры всё ещё не был покорён тавиррцами – озёра, болота и туманы сильно мешали войскам короля Раймунда.

Эрика вздохнула. С одной стороны, это глупо, ведь Балейра всё равно проиграла, и только вопрос времени, когда падёт строптивый север. Но, с другой стороны, она уважала желание северян стоять до последнего. И будь она мужчиной, то не поступила бы как дядя Тревор, а ушла бы сражаться.

Она выглянула в маленькое окно, что выходило на разрушенную стену, и увидела, как Тьен Нье'Риган уходит в сторону леса. У стены он обернулся, и Эрика успела разглядеть его лицо, а потом он набросил капюшон и нырнул в густой ольховник.

Эрика услышала, как её зовут, и спустилась вниз. Настало время уезжать. Прощание с Кинвайлом было коротким, потому что отряд торопился, но на лицах жителей замка она не увидела сочувствия. Когда стало известно, с каким поручением приехали тавиррцы, всё как-то сразу изменилось. Все смотрели на неё теперь так, будто после обряда она уже надела на голову вражескую корону и сама стала врагом. И чувствовать это было очень неприятно. И только тётя Бригитта, прощаясь, вытерла скупую слезу и сложила пальцами руну удачи. Да ещё самая младшая из дочерей Бригитты — Марин, привязала к её седлу оберег, сплетённый из травы и ивовых ветвей — для хорошей дороги. Эрика улыбнулась скупо и пришпорила коня. Хотелось плакать. Даже не плакать — выть, но псы не должны увидеть её слёз.

Псы были с ней вежливы и учтивы. И при них Викфорд тоже вёл себя с Эрикой с должным почтением, ни словом, ни взглядом, ни намёком не выдавая того, что вообще произошло между ними. Как будто они установили негласное перемирие на то время, пока их окружают другие люди. Перемирие, похожее на стену из хрусталя, прозрачную и прочную, через которую не слышно, что говорят, но по лицам прочесть всё-таки можно.

И по лицам тавиррцев она читала — они недовольны тем, что она путешествует теперь с ними на равных, что они не могут позволить вести себя как обычно. Если бы она ехала в карете, как настоящая леди — другое дело. А так…

Они молчали и лишь изредка перебрасывались ничего не значащими фразами о дороге.