Вернись. Я верю в тебя...

Вернись. Я верю в тебя...

У любого есть право на счастье.

Что трудно, так это его вкусить.

У любого есть право на счастье.

Что трудно, так это претворить его в жизнь.

И у меня есть право на счастье.

Что трудно, так это его уступить.

Ведь отныне

Нас ждёт ещё большее счастье.

Мы не остановимся на таком.

Мы вернём всё счастье, которое утеряли.

Ценой в сотню лет для меня.

Для тебя — ценой в тысячу.

— Фредерика Бернкастель.

***

Битва закончилась. «Ямаину» были разбиты и не смогли осуществить планов Такано; нам удалось «спасти этот мир», как выразилась потом Рика-тян. Она очень оживилась после фестиваля, сказав что-то вроде этого: «Впервые всё закончилось хорошо. Впервые за сотню лет мы смогли победить». Обращалась она к Ханю-тян, но эту часть разговора слышала и я, когда подошла к закулисью сцены, где минутой ранее Рика-тян исполнила ритуальный танец.

Но, честно говоря, мне не удалось понять её слов — Рику вообще иногда понять очень сложно — да и не нужно мне это было. Меня больше всего занимала мысль о том, что Сатоши жив. Не важно, что он презирает весь мир и всех людей видит врагами, и может, очнувшись, разорвать себе горло — это лишь временно. Ириэ сказал, что у него есть шанс вернуться к нормальной жизни, как было до его пропажи… нет, до гибели родителей Ходзё. Всему причиной стала именно гибель родителей. Из-за этого к ним пришли дядька и тётка, которые и свели с ума Сатоши-куна. Но Сатоши молодец. Он держался до конца, но не выдержал нескольких минут до конца, как рассказал Ириэ-сэнсэй.

И, если Сатоши-кун хочет вернуться, если он пытается бороться с безумием, если он справляется с ним, я просто не имею права отчаиваться. Я помогу ему вернуться! Я сделаю всё, что от меня зависит, буду ждать, когда он проснётся и скажет мне «привет»! А потом верну его Сатоко-тян! И мы будем жить все вместе!

С этой твёрдой уверенностью я направилась домой, ведь фестиваль на пускании «корабликов» заканчивался.

Утром мы узнали прекрасную новость: за ночь фестиваля никто не умер и не пропал. Впервые за пять лет. Вся Хинамидзава вздохнула с облегчением. А уж как Рика-тян радовалась — ну, как «радовалась»: она держала себя в руках. Однако она определённо стала более живой, чем была последние пару недель. И Ханю-тян тоже оживилась ещё больше. И без того решительная и уверенная девочка стала просто «местным тираном», как описала её Мион после клубных игр.

Оказалось, что Ханю уделала Мион с разгромным счётом. И, конечно, вышла победителем в их беспощадной войне за первое место, назначив всем наказания. Хотя, в сравнении с тем, что выдают Кейчи и Мион, её наказание было каплей в море по суровости: эти двое уж точно не знали пощады.

Хотя… да, она исполнила давнюю мечту Ириэ с его фетишем на служаночек… очень надеюсь, что Сатоко в порядке, иначе Ириэ придётся иметь дело со мной.

***

Тем же днём я ушла в клинику Ириэ после школы, взяв с собой книгу из дома. Это была «Старая столица» Ясунари Кавабата. Мне очень нравилась эта книга, как и Мион (у которой я её и одолжила, а потом взяла насовсем).

И вот, я стояла перед окном специальной палаты, где и лежал Сатоши. Одна я в пустом и тёмном коридоре в компании разве что книги и спящего за бронестеклом Сатоши-куна. Ключ мне Ириэ отдал, так что я могла спокойно войти в палату. Правила я знала… «что бы ни случилось, ни в коем случае не расцепляй ремней и не буди его» — к этому всё сводилось.

Я просто стояла у окна и смотрела на Сатоши-куна, никак не решаясь открыть дверь и войти. В голове роились мириады мыслей, которые я даже разбирать не успевала, но в конце концов нашла в себе силы двинуться с места и открыть комнату.

Тяжёлая дверь открывалась вбок, что я определила при попытке её открыть как входную или любую другую дверь в больнице. Сдвинув её достаточно, чтобы можно было пройти, я тихо проскользнула в комнату. Стояла тишина, словно никого и ничего нет, словно мир вокруг вымер — лишь равномерное, как метроном, пикание от реанимационного монитора и едва слышное дыхание Сатоши нарушало эту тишину. Давящая атмосфера.

Я медленно, не сводя взгляда с лица Сатоши, подошла к стулу у кровати и села на него. Меня одолевали самые разные чувства, начиная волнением и заканчивая радостью. Дрожащими руками я потянулась к ладони Сатоши-куна, на мгновение остановившись в паре сантиметров от неё, взяла его ладонь в свои. Осторожно, как мать берёт на руки ребёнка. Затем начала медленно и мягко поглаживать его ладонь большими пальцами, выводя на ней круги.

— Здравствуй, Сатоши-кун… — наконец, тихо произнесла я, счастливо улыбаясь. — Наконец-то, я смогла тебя увидеть… Целый год ждала, когда же ты, дурачок, вернёшься. Я так испугалась, когда узнала, что ты пропал… думала, где ты, как, жив ли… — на глаза навернулись слёзы, и одна быстро скатилась по щеке и упала на руку Сатоши. — Я так рада… так рада, что ты жив!.. Я знаю, что ты сейчас не можешь мне никак ответить, но… прошу тебя, Сатоши-кун, возвращайся скорее. Я помогу, но и ты постарайся, хорошо? Постарайся, чтобы снова увидеться с Сатоко. Чтобы снова вернуться в школу. Чтобы мы все снова могли поздороваться с тобой. Давай постараемся ради этого, Сатоши-кун…

Он всё так же лежал с умиротворённым лицом, никак не отреагировав.

— Я знаю, что ты вернёшься. Снова будешь улыбаться, как тогда… помнишь же, как ты улыбался? Я помню. Помню всё. И как ты грустил, и как злился, и как радовался. И как смущался в продуктовом магазине, — от этого воспоминания у меня появилась лёгкая тяжесть в груди. — Я хочу вернуть всё это нам.