Верно и преданно

Эпизод первый, в котором Карилия делает выбор

— Что же я делаю, что же я, Хаос меня задери, делаю... — бормотала Карилия себе под нос, бесшумно взбираясь по кристальным ступенькам, ведущим к высокому окну.

Она находилась на заднем дворе Главного Храма. Чего ей стоило проскользнуть сюда незамеченной! Как минимум тонны душевных терзаний да мотка попорченных нервов. Хотя нервы, безусловно, начали портиться гораздо раньше – с того самого момента, как Фимея задержала её и Карилия поняла, что Нинель в опасности. Ох, каким же холодом обдало её внутренности, когда прозвучала фраза «сын Хаоса»! Она подозревала, что сестра, преступив законы, связала себя нежными узами, но не думала, что всё настолько худо... За последние сутки Карилия ни разу не присела, мечась по месту своего заточения с таким остервенением, словно хотела протереть подошвами дыру в безупречном полу.

Едва освободившись, она устремилась на поиски хоть какой-то информации. В Небесных Чертогах царила непривычная тишина. Не то чтобы обычно здесь творился полный бедлам, нет – в Чертогах всегда было тихо, но сегодня тишина была другой. Напряжённой. Душной. Точно мутное облако тревоги накрыла она бесконечно прекрасные аллеи, притупив сияние драгоценных камней и металлов. Тяжёлое, тягучее ощущение.

Дочери Неба сбились в небольшие стайки и тихо, но оживлённо переговаривались. Но стоило Карилии появиться поблизости, как они смолкали, кидая на неё нечитаемые взгляды.

Гася в себе нервное возбуждение, Карилия как можно более незаметно скользила по улочкам в надежде услышать хоть какие отголоски слухов, но пустыми были её старания – яркая рыжая шевелюра, пусть и заплетённая в тугие косы, предупреждала об её приближении заранее, не давая возможности услышать и слова.

Наконец, блуждания её принесли плоды: взгляд зацепился за единственную из сестёр, что не толпилась с остальными, а сидела, скрывшись от чужих глаз, под Висячим мостом и украдкой вытирала слёзы. Не медля ни минуты, Карилия направилась к ней.

— Привет, Люсия, — сказала она, сев рядом.

— Привет, — булькнула сестра.

Судя по красному опухшему лицу, плакала она уже не один час. Её прекрасная, украшенная камнями причёска поехала и свисала теперь на бок неопрятным комом.

— Ты можешь рассказать мне, что случилось? Все молчат и шарахаются от меня. Что с Нинель?

Люсия подняла на неё полные горя глаза.

— Ах, Карилия, это было так страшно... Матушка очень рассердилась. Она так... Так с ней говорила... И она забрала её силы.

— Что?! — воскликнула Карилия, не сдержавшись, и сама же себя осадила, воровато оглядевшись. — Расскажи мне подробнее, — попросила она тише.

И Люсия рассказала. И от рассказа её у Карилии волосы зашевелились на затылке.

И вот теперь она тайно лезла к окну с заднего двора Главного Храма, чтобы понять, внутри ли ещё Нинель и что вообще происходит. Почему она не пошла через парадный вход, почему не обратилась с вопросами напрямую к Матушке, или хотя бы Фимее, а избрала столь неприличный способ разузнать обо всём, Карилия и сама не могла понять. Но лезла она с завидным упорством, создавая каждую новую ступеньку так тихо и незаметно, как только могла. Чтобы никто в радиусе пятидесяти аршинов даже и не почуял всплеска силы.

Достигнув, наконец, окна, Карилия аккуратно заглянула в него. Зал был пуст. Где же Нинель? Неужели, то «наказание», о котором говорила Люсия, уже привели в исполнение?

Карилия затаилась и принялась ждать. Рано или поздно всё разрешится, и когда это произойдёт, Нинель наверняка понадобится её поддержка.

Забравшись ещё чуть повыше, она села на прозрачно-голубую, идеально гладкую ступеньку и устремила немигающий взгляд внутрь Храма.

Так прошёл час, за ним второй. Карилия начала сомневаться в избранной ею тактике. Ещё через четверть часа посреди зала вдруг распахнулась сияющая дверь. У Карилии перехватило дыхание от красоты и филигранности материнского искусства. Неужели дверь всё это время была здесь?! Немыслимо! Карилия не заметила ни чёрточки, ни шовчика – ничего, что могло бы говорить о созданной прорези в пространстве.

Но все восторги, все бесцельно блуждающие по голове бесполезные мысли в следующее же мгновение смело волной неудержимого ужаса. Сдавленно всхрипнув, Карилия зажала себе рот обеими руками и пригнулась, стараясь даже не дышать. Она зажмурилась до белых кругов перед глазами, заталкивая ужас обратно туда, откуда он явился – поглубже внутрь, в грудь. С каждой новой секундой риск быть замеченной Фимеей возрастал. Эманации столь сильного переживания можно услышать даже с такого почтительного расстояния.

Вскоре она возобладала над собой – хоть в чём-то ей принесли пользу её годы тренировок по самоконтролю. Закусив до боли губу, Карилия выглянула из своего убежища, устремив взгляд вниз.

Теперь, помимо Фимеи и бесчувственного, окровавленного тела, укрытого чёрной тканью, в котором Карилия сразу угадала Нинель, внизу находилась так же и Матушка. Она возвышалась над телом сестры, стоя на своём постаменте величественно и грозно. Обычно глядя на Матушку Карилия испытывала благоговейный трепет. Сейчас же это был трепет совсем иного рода.

— Я не уверена, что она жива, Матушка.

Голос Фимеи зловещим эхом разнёсся по Храму, задрожав под его сводами.

У Карилии потемнело перед глазами. Нет, о нет!

— Прояви терпение, Фимея.

От низкого, вибрирующего тембра Матушки по позвоночнику поползла дрожь, точно змея пробралась под её одежды и прижималась теперь своим хладным телом.

— Очнулась?

Это равнодушно и сухо брошенное слово взорвалось в голове Карилии фейерверком. Нинель открыла глаза и устремила пустой, безжизненный взгляд в потолок, роняя кровавые слёзы. Карилия рванулась вперёд, едва не выскочив через проём внутрь Храма, но остановила себя. В голове кипели мысли, вступая в ожесточенную схватку с желаниями. Она истово хотела помочь, укрыть, защитить, исцелить свою дорогую сестру. Но так же она понимала, что, вмешавшись, может сделать только хуже – её, и без того подорвавшую доверие Великой Богини, вновь изолируют, и тогда Нинель точно никто не поможет.