Верность

1.Сны

Сиреневые сумерки декабрьского вечера стремительно сгущались, поторапливая одиноко бредущего по обочине дороги мужчину. Мороз зло щипал его хмурое, сосредоточенное лицо. Но мужчина этого, казалось, не замечал и, лишь изредка оборачиваясь на катившиеся за спиной детские советские сани, ускорял шаг. Вскоре дорога сделала крутой поворот и уперлась в высокую свалку. Под слоем пушистого снега она казалась настоящей горой, а не кучей мусора.

    На мгновение задумавшись, мужчина достал из саней небольшую — наподобие сапёрской — лопату и принялся рыть у подножия этой "горы" яму. Мёрзлая земля практически не поддавалась, но мужчина лишь шмыгал носом и продолжал копать до тех пор, пока не выдолбил небольшое углубление. Бережно подняв с саней завернутое в сине-белое байковое одеяло тело, он опустил его в землю. Край одеяла задрался, и на мороз высунулся черный собачий нос. Мужчина смахнул с него нетающие снежинки и аккуратно подоткнул одеяло со всех сторон, чтобы нигде не торчала рыжая шерсть. В густых сумерках одеяло почти сливалось с окружающим пейзажем. Скидав обратно перемешанную со снегом и жухлой травой землю, мужчина осмотрелся, примечая в сугробах нужные очертания. Всё так же молча он выгребал из-под снега обломки старых телевизоров, стульев и прочего крупногабаритного хлама, навалив на импровизированную могилу подобие кургана.

      — Спасибо тебе за всё, Варяг. Покойся с миром.

       И, закинув сани за спину, побрел к припаркованному метрах в пятистах от свалки серебристо-серому внедорожнику. Снег тихо хрустел под ногами, не мешая тяжелым мыслям. Заурчал мотор. Но мужчина не спешил. Он просто не представлял, как вернуться домой, где, свернувшись калачиком в кресле, горько и отчаянно рыдает его десятилетняя дочь. Он и представить не мог, когда десять лет назад принес в дом подобранного на улице продрогшего рыжего щенка, что всё закончится именно так.       Весна в том году выдалась затяжная и, как осень, промозглая. Снег. Дождь. Снег с дождем. Небывалое разнообразие. Николай спешил домой, с трудом удерживая равновесие на скользком от тонкой наледи асфальте.

       Частный сектор на окраине города только строился, и потому будущий современный район ещё дышал деревней, а его улицы делились на "стариков" — старые бревенчатые избы и "нахалов" — современные коттеджи. Получилось ли это из-за безалаберности застройщика, администрации города или по какой-либо другой причине, но смотрелось всё это довольно... забавно.

       Впрочем, Николая это никогда не напрягало. И по большому счету ему и дела не было до соседей. Он спешил домой, где его ждала жена и трехмесячная дочка Варенька, названная так в честь его матери, когда тихий жалобный писк заставил обернуться у калитки. Слева от ворот в сугроб кто-то воткнул обычную картонную коробку. Любопытство взяло вверх, и, поставив пакеты с подгузниками и продуктами на землю, он заглянул внутрь. Там на дне сопел и шарил слепой мордочкой крошечный рыжий щенок. Николай оглянулся по сторонам. Никого. Шмыгнул носом и, засовывая зверёныша за пазуху, сурово предупредил:

      — Будешь гадить — верну обратно!

      Так у них в семье появился Варяг. Почему Варяг? Это идея всецело принадлежала Николаю, который решил, что Варвара и Варяг отлично подойдут друг другу.

      Маша смотрела на мужа скептически, но, поверив, что это будет маленькая собачка, скрепя сердце согласилась...

      Через каких-то полгода рыжий слепыш превратился в огромную лохматую рыжую псину в половину роста самого Николая, которая сгрызла ножки у всех стульев в доме, ободрала подлокотники дивана, сжевала кожаные ботинки хозяина и перекусила шпильки на новых перламутровых босоножках хозяйки.

      — Маленькая, значит, вырастет? — рычала не хуже Варяга на мужа Марья, выкидывая в мусорный бак ни разу не надетые туфли.  

      Однако порыкивая на мужа, Маша ничуть не злилась на пса. И тому была весьма простая причина. Здоровенный лохматый зверь оказался лучшей нянькой для их маленькой дочки. Маша никогда не боялась оставить двух Варь в комнате и уйти на кухню или даже позволить себе почитать книгу в тишине. Достаточно было бросить: "Сторожи!" — и пес послушно разваливался на ковре, превращаясь в непреодолимый бастион для годовалой девчушки.  

     Вцепившись маленькими ручонками в густую шерсть на пушистом хвосте и добравшись до лохматой попы (когда пёс, желая стряхнуть назойливую "муравьишку", поднялся на лапы), малышка, победно крича, встала на ножки.

       — Варьки, пошли гулять!

      И пятилетняя Варвара, придав себе истинно королевский вид, чинно и не спеша выходила на крыльцо, возложив руку на высокую холку Варяга.

      — Сегодня мы их немного покатаем, — заговорщически шептала девчушка, пока они шли к калитке. — А Люську не катай. Она у меня в садике конфету из куртки вытащила.

      И (что было странно) не везло в тот день Люсе. Как бы она ни карабкалась на огромную лохматую спину, как бы ни цеплялась, а удержаться не могла.  

     Первое сентября стал переломным моментом в жизни Варь. Жизнерадостная, озорная малышка очень быстро превратилась в прилежную школьницу, и Варягу ничего не оставалось, как просто это принять, послушно сворачиваясь на полу кольцом и изредка шевеля ушами, прислушиваясь к поскрипыванию ручки или карандаша.

      Варя учила с ним стихи, вынуждая подлаивать в такт четверостишиям; заставляла петь песни. И этот "вой собаки Баскервилей" будоражил кровь соседям, а Николая заставлял зарывать голову в подушки.  

     Веселье закончилось, когда в старый дом напротив заехал одинокий мужчина. Соседи быстро выяснили, что дом ему купили взамен городской квартиры представители агентства недвижимости. Ну как купили... Обменяли. Без доплат. И вскоре стало понятно почему.  

     Пил он страшно, уходя в запой на недели, превращаясь в невменяемое животное. И Варяг, словно почуяв угрозу, доводил свою маленькую хозяйку до калитки и провожал долгим взглядом, пока та не скрывалась за горизонтом, и лежал у порога до той поры, пока не приходило время встречать.