Вернуть Искру

Глава 2

Вир бегом шлёпал добротными кожаными сапогами по дорожной грязи в предрассветных сумерках. «Что-то случилось… что-то случилось… говорил же деду…» - бормотал парень себе под нос. На поясе болтались ножны из задубевшей бычьей кожи, из которых выглядывала грубая рукоять. Кожаная безрукавка грязно-коричневого цвета из такой же жёсткой кожи с редкими, нашитыми на груди, медными пластинами. Под доспехом кожаная же куртка, но уже из мягкой и эластичной кожи. Плотные холщёвые штаны и кожаные сапоги, сидевшие на ногах как влитые. Открытая шея, молодое безусое лицо и короткостриженые тёмные волосы, в сумерках казавшиеся абсолютно чёрными. Дыхание давно сбилось, из приоткрытого рта вырывался едва заметный пар. Ножны методично шлёпали по бедру, но парень этого не замечал и упорно трусил по раскисшей дороге.

Солнце уже показалось над горизонтом, разогнав сумрак, пробивая лучами серые осенние тучи, когда за очередным поворотом показалась перевёрнутая телега. Сердце ёкнуло. «Деда!». Парень припустил из последних сил.

У телеги лежало истерзанное тело. Рядом валялся топор и туша здорового волка с проломленным черепом. «Деда» - всхлипнул парень.

Вир копал яму почти до обеда, откидывая в стороны раскисшую землю клинком, смахивая бисеринки пота, меся грязь модными сапогами, теперь потерявшими весь свой привлекательный вид. Чтобы не порезать руку, пришлось намотать на лезвие и любимый вышитый платок, безнадёжно изодрав его за это время, но сейчас всё это не имело значения. Захоронить останки деда – святое дело и последняя дань ушедшему. Так уж издревле повелось, что после ушедшего должен остаться холмик, где кроме тела нужно сложить и все, что было при нём, в момент гибели. А сверху должно стоять надгробие из серого камня с его именем. Не захоронишь, как положено, и не будет покоя ушедшему и за гранью. И не придёт к тебе его мудрость, и не будут к тебе никогда благосклонны боги. Да и как можно бросить тело посреди дороги на корм шакалам? Парень шмыгал носом, вытирал мокрый лоб тыльной стороной ладони, но продолжал копать.

Последняя горсть земли полетела к холмику. Вот и всё. Вместо каменного надгробия толстая ветка – чтобы не потерять место. Плита ушедшего – дело не быстрое, а главное недешёвое. Мастеров по этому делу мало, и стоит их работа недёшево. Да и дело непростое – вытесать камень по всем канонам, да ещё и имя выбить. Не каждый может себе позволить. Часто так и просто своими силами камень приволокут, да закажут имя нацарапать. Но что деньги? У его деда будет плита не хуже чем та, которую он своему отцу, а потом и своему сыну поставил. Даже если кроме инструмента и наковальни дом продать придётся. Но это потом. Сначала он найдёт эту стаю и нарежет ремней из их шкур. Прям на месте в лесу. А туши растащит по округе, чтобы туда сползлись все падальщики, а он будет сидеть на дереве и смотреть, как они с наслаждением отрывают от них куски. А потом вернётся в деревню и закажет самую лучшую плиту, какую только может сделать старый Данила-мастер. Говорят, когда-то, в незапамятные времена, сами боги ставили плиту над ушедшим, если он как мужчина пал в бою, и была та плита чудесной работы, что недоступна ни одному смертному. И неподвластна она была ни оружию, ни инструменту, ни смертных, ни бессмертных. Но если так когда-то и было, то сейчас боги точно позабыли о делах смертных, затеяв свою бесконечную битву, и теперь смертным приходиться самим оказывать честь своим воинам.

Земля мокрая, следы свежие, ноги сами понесли в лес. Опомнился только когда телега из виду скрылась. «Вот же дурень! Я же без мешка в лес пошёл!». В своё время дед с первого раза научил, как в лес без мешка ходить. Оставил одного – «ну, поди, поди, поплутай налегке, коли лучше деда знаешь». И как только под утро нашёл? Если только по его рёву? Но, как оно в лесу день поплутать без огня, без воды, да без еды на всю жизнь усвоил. Вспомнил деда, внезапно появившегося из-за кустов с ехидно улыбкой – «Ну, внучек, как поход? Не притомился ещё? Без мешка-то оно ж легко? Наверно и ещё денёк погулять сил хватит?». Перед глазами был тот давний весенний лес, а у кустов стоял довольный дед, и смотрел на него с усмешкой. Как живой! Вроде и не было ни телеги, ни ямы в сырой земле. Вир моргнул, и видение исчезло. «Спасибо, деда. Никак ты мне и из-за грани помогаешь! Знаешь уже, наверно, что честь по чести тебя схоронил. А за плиту не переживай. Хвостов нарежу, и сразу к Даниле». Парень развернулся и опрометью помчался обратно.

Одна беда, из дома когда выбегал, только ножны на пояс и накинул. Но и тут дед выручил. Опытный был да запасливый. Зверьё и поклажу поворошило, но заплечный мешок нашёлся. И бурдюк с водой. В грязи, но целый. Даже харчей немного собрать удалось. Что мясом пахло, конечно, растащили, а вот овощи и несколько ломтей хлеба остались. Как ни искал, но огнива не нашёл. Не мог дед без огнива в дорогу отправиться, но уже час грязь просеивает, а нету. Как сгинуло. «Ладно, день-другой и без огня продержусь». А больше и не надо. Жаль, топорика нет. Тот, что в крови рядом с дедом лежал, как и завещано, в могилке рядом с ушедшим. Это святое. Ещё раз осмотрелся, не упустил ли чего, что впрок будет, и потопал обратно к лесу.

Следы свежие, чёткие и хорошо растоптанные. Голов десять прошло, не меньше! И искать не надо. Знай себе, иди, да по сторонам поглядывай. Времени уже за полдень. Пришлось пойти по следу лёгкой трусцой, но внимательно, дыхание сбивать нельзя. По пути не удержался, остановился и нарезал целую охапку молодых ушей трутовика. Полезный гриб. Если домой донесу, на отвар пойдёт, а придётся в лесу плутать, так и пожевать можно. И снова по следам, пока свежие. Пару раз остановился немного передохнуть и бегом дальше. До сумерек уже не далеко, а следы всё не кончаются. «Вот же собачье племя! Как чуют, что даром им дед не пройдёт. Правильно чуете. Думали, одолели? И не надейтесь! Ещё подавитесь!». Но, если до сумерек не догоню, придётся ночевать. Ночью стаю не одолеть. Только с того вам проку мало будет. Спасибо деду, что научил. Мешок на спине, харчей есть немного. Вода, нож, верёвка, всякой мелочёвки. Даже пара гвоздей завалялась. И грибов нарезал. Пару дней побегать смогу».