Вестники

Глава 8. Страхи и сомнения

Несколько первых шагов скрыли от Гурда дом ведуньи, позволяя туману окружить мальчика. Дед все еще спал в своей постели, не подозревая о том, что его внук один идет в место невероятно опасное и таинственное. Гурд же шел, вновь направляемый внутренним голосом.

Внешне спокойное и собранное выражение его лица скрывало под собой рой сомнений и тревог. Большинство из них было связано с целью его путешествия. Мальчик не знал, зачем он идет вперед, он просто доверился гласу Вестника, все еще звучащему внутри него. И это его волновало. Сколько еще опасностей таил в себе туман, Гурд не знал. До знакомства с ним, Боз Гурд считал, что страх ему не ведом, он никогда не боялся ни высоты, ни темноты, ни пауков - ничего того, что могло бы напугать других людей. Однако человек не может быть совершенно бесстрашным, а туман будто знал все укромные уголки сердца, в которых обычно скрывались самые тайные страхи, те, что люди прятали даже от самих себя.

А мальчик все шел вперед. Как ни странно, туман не становился гуще и даже не пытался напугать его очередным монстром. Гурду даже не приходилось петь, чтобы разогнать его. Туман на время будто стал самым обычным и безобидным. Это было подозрительно. И вместо того, чтобы радоваться, мальчик мучился в догадках о причинах этого. Он не мог поверить, что вдруг все стало так просто. Но сколько бы сотен шагов не оставалось за его спиной, туман по-прежнему никак не проявлял себя.

В конце-концов утомленный путник, решил отдохнуть. Гурд мало спал в последнюю ночь, и от того быстро устал, а белое пространство вокруг действовало усыпляюще. Сперва Гурд боролся с этим чувством, стараясь пройти как можно больше, но голос никуда не торопил, поэтому мальчик остановился и устроил привал.

Заботливо приготовленная Гачаем кора отлично горела, согревая одинокого путника теплом небольшого костра. Пока мальчик восстанавливал свои силы отдыхом и пищей, мысли его витали где-то далеко. Как бы ему сейчас хотелось увидеть над сбой звездное небо с миллиардами маленьких огоньков, тускло освещающих землю внизу под собой. На это небо можно было бы смотреть даже одному потому, что в компании звезд Гурд бы не чувствовал себя одиноким. В детстве он любил изучать ночное небо. Оно всегда казало ему таким глубоким, огромным и непостижимым. Он выспрашивал у деда о созвездиях, а тот учил его ориентироваться по ним. Каждая звезда была знакома Гурду, и была для него лучшим другом. Поэтому сейчас ему так не хватало чернеющего неба где-то высоко над головой. Или если бы с ним были Унай и Идрак, мальчику не было бы сейчас так пусто. Или причиной щемящего одиночества был дед, которого Гурд оставил позади?

Сытый и уставший мальчик незаметно для себя заснул. Голос не будил его и не торопил спешить вперед, будто кругом не было никакой опасности. И Гурд с наслаждением отдался в сладкие руки сновидений.

Во сне Гурд видел высокого мужчину, вокруг которого протекал бесконечный поток людей, занятый какой-то работой. Взгляд человека горел, и всякий, кто взглянул бы на него, мог сказать, что он обладает внутренней силой. Мужчине были не ведомы сомнения или страхи, он мог бы справиться со всем, Гурд был в этом уверен. Снившийся человек отдавал распоряжения и команды, и все окружающие его беспрекословно слушались его. Мальчик старался разглядеть их лица, чтобы понять, боятся ли они, или есть другая причина их повиновения, но не мог. Он был лишь зрителем и видел только то, что ему дозволяли увидеть. Почему Гурду снился такой странный сон, он не понимал, лишь смотрел откуда-то из пространства на уверенного мужчину и разглядывал его. У него было очень мужественное лицо, напоминавшее Гачая, но это не был дед Гурда. Еще мальчик заметил копну густых непослушных волос, которая превращала его из цивилизованного человека в дикого зверя. Чем больше Гурд всматривался в героя своего сновидения, тем более появившаяся догадка крепла в нем до тех пор, пока не переросла в уверенность - мальчик видел взрослого себя. Гурд был удивлен. Неужели он мог бы стать таким властным и сильным? Это льстило ему. Какой мальчишка не захотел бы видеть себя героем или воином? Между тем Гурд продолжал смотреть и восхищаться собой. Если бы он мог прожить еще много лет и вырасти, то эта картина, возможно, стала бы реальностью. Но тень грусти легла на мальчика даже во сне: он может и не стать взрослым. Стоило этой мысли коснуться его сознания, как яркий образ статного человека погас, а вокруг замельтешили другие картины, которые, проснувшись, мальчик не мог вспомнить.

Когда остатки сна покинули Гурда, он оказался совсем растерян и смущен приснившимся. С чего вдруг его разум показывал такие картины? И значило ли это хоть что-нибудь? Гурд никогда не предавал значения снам. Для него они были лишь очередным приключением, подобным истории из прочитанной книги, которую можно пережить вместе с героем, но настанет время и о ней придется забыть, погрузившись в текущую реальность. Однако предыдущий сон, о котором Гурд все еще помнил, был слишком похож на действительность, происходившую в другом месте и с другим человеком - сон, в котором мальчику было показано, как туман нападает на его деда. Все было слишком похоже на то, что позже Гачай рассказал внуку. Гурд в последнее время перестал верить в случайности и совпадения, и потому новое сновидение беспокоило его. Да и спал он не у себя дома, и не где-нибудь в лесу, а окруженный туманом. Это тоже могло значить слишком многое. Мальчик старался прислушиваться к гласу Вестника, но все меньше понимал, что происходит. Казалось, что голос кольца становился слабее. Гурд по-прежнему четко слышал его, но будто из него исчезала сила, пропал эмоциональный окрас. Конечно, у голоса не было эмоций, но напор, с которым оно порой указывало мальчику путь, Гурд принимал за нетерпение.

Мальчик вновь продолжил путь. Происходившее не нравилось ему. Нервы и без того были взвинчены до предела полным молчанием со стороны тумана, но сон окончательно развеял и без того угасающую уверенность в цели путешествия. Слишком много всего было непонятного: и отказ ведуньи идти к сердцу мира, и несколько спокойно проведенных дней в пути, и присутствие голоса, в которое никто кроме Гурда не верил. Все еще по инерции он брел туда, куда его вел голос кольца, но руководство Вестника было слишком неуверенным, теперь в нем не хватало убежденности. Но, быть может, дело не в голосе, а в самом Гурде? Если до сих пор он шел в тумане, боясь и борясь со страхом, упрямо веря гласу кольца, то теперь что-то изменилось. Стало слишком спокойно, и в сознание мальчика, не занятое постоянной борьбой, проникало множество разнообразных мыслей. Собственно, Гурду ничего другого и не оставалось, кроме как думать. Идти и думать. Больше ему не чем было себя развлечь в этом однообразном путешествии.