Ветер моих фантазий

Глава 7.2

Кровавое месиво на прямоугольном бело-сером столе, огромном, каменном…

Отчаянное лицо за стеклом, смотрящее на него из другой комнаты. Бледное, широко раскрыты от ужаса глаза.

Резко выдохнув, мужчина отшатнулся от стекла туда, по ту сторону. Скрываясь в темноте того помещения.

Ослепительно яркий свет…

Кто-то в светлой, чуть поблёскивающей одежде наклонился и вытащил из-за металлической коробки что-то небольшое, положил на каменную, прямоугольную плиту. Отступил в сторону, что-то кому-то говоря.

Кровавые комки, чётко выделявшиеся на белой столешнице. С краю от них теперь лежит рука. Женская бледная рука с тонкими, изящными пальцами.

И… прядь чёрных волос выходит из большого, тёмного, будто твёрдого куска мяса. Длинная прядь. Она сползает куда-то вниз, по ту сторону стола…

Воздух затягивался дымкой и гарью от стёршейся резины…

Мужчина упал на колени, обхватил себя за плечи. Что-то говорил, едва слышно, мотая головой. Полоска света, выходившего из соседнего помещения, выхватывала его чуть мерцающий, тёмно-синий костюм и длинные, пшеничного оттенка волосы, с синим отливом, передние пряди которых были заплетены в две тонких косички и соединены где-то на затылке.

Два парня продолжали удерживать огромную машину всего лишь двумя руками. Из кабины потерянно смотрел на них водитель…

Кривые развалины. Снаружи стен тонкий слой, напоминающий то ли светлый лёд, то ли цветное стекло, то ли тонкие плитки драгоценных камней. Внутри серость или что-то бурое. Кое-где торчат тёмные сваи, будто кости из разорванного тела, с выпотрошенными внутренностями. Бесчисленные осколки и обломки вокруг – поверхности, напоминающие драгоценные кристаллы, и второго слоя, будто грубые булыжники, куски разорванного взрывом гранита.

Тусклое, серое небо, плотно затянутое тучами. Даже ни единой щёлочки нигде над этими огромными руинами, где бы выглянул хотя бы луч солнца.

Туман, рваными клочьями ползающий где-то на высоте. Судя по окнам, в уцелевших кусках стен, второго или третьего этажа.

Небольшая площадка, образованная в угле останков стен. На неровной поверхности, почти сплошь усыпанной красивыми и уродливыми обломками разрушенного здания, рядом с каким-то тёмным, металлическим предметом, смятым, и потому полностью утратившим изначальную свою форму, огромное пятно крови. Обломки, попавшие в него, те, что наподобие кристаллов, сверкают особенно ярко и, изредка, вспыхивают зловещим, зелёным светом. Отчего бледные лица двоих мужчин, лежащих рядом, почти голова к голове, приобретают какой-то жуткий зелёный оттенок.

Их светлая одежда, у одного бело-серая, с россыпью блестящей вышивки – та просвечивает в крохотных местах, которые ещё не промочила насквозь кровь, замочив своим цветом – и у другого блёкло-синяя, кровью пропитавшаяся на треть, вокруг рваной дыры на груди и под спиной, лежащей в луже крови.

Их волосы смешались, длинные, чёрные с синим отливом, заметным на прядках сверху, ещё не промокших кровью, ещё не начавшие покрываться подсыхающей коркой. И светлые, цвета пшеничных колосьев.

Одежда у них на груди – над сердцем – была разорвана. А плоть, под которой должно было скрываться сердце, окровавленная. У одного – выпуклая, у другого – на месте сердца зиял кровавый провал. Чуть поодаль, поверх куска стены, напоминавшего полупрозрачный, белоснежный кристалл, лежал окровавленный клочок, когда-то бывший чьей-то плотью. Да ошмётки внутренностей, мелкие и покрупнее, валялись вокруг, в луже крови и вне её. Двое мелких так и легли на останки стены, навечно размазавшись по ней.

Облака то дрожали, стягиваясь, то утончались, становясь светлее…

Двое мужчины лежали неподвижно. И кровь, когда-то бывшая вязкой и тёплой жижей, уже покрывалась подсыхающей, прохладной коркой…

Дул ветер, кое-где сдвигая или даже поднимая сияющие осколки стен – и, взмывая на миг, они блестели среди мрачных развалин, будто капли росы, и опадали, будто слёзы, на светлое вещество, почти везде плотным слоем скрывавшее землю…

Небо наконец-то разродилось снегом. Снежинки падали, медленно, грациозно, словно танцуя. На лице одного из лежащих они таяли, скатываясь каплями, будто слёзы. На лице и теле другого мужчины они застывали, сохраняя все свои узорчатые грани и уголки…

Ветер вынес с неба на землю целое облако снега – оно взметнулось как будто нервно – и вскоре же покрыло искусственный слой, укрывавший землю. И ещё он вынес девушку, кутающуюся в какие-то грязные, оборванные тряпки, небрежно связанные друг с другом. Тряпки разных цветов, разные по фактуре. Пёстрым плащом или же одеялом они скрывали тонкие, исцарапанные, белые руки и озябшие плечи, ноги до колен. Одна из штанин её была сорвана, открывая ногу, покрытую пупырышками от холода – там, где кожу не пересекали царапины, где синева от расползающихся кругов крови, застывшей под светлой кожей на месте сильных ушибов.

Она шла робко, шатаясь от усталости. Ветер преследовал её, взметая края её скверного покрывала, требовательно срывая их, будто хотел отобрать вовсе её хлипкое убежище, вырвать из рук… Она едва шла.