Ветерок

Ветерок

Тёплая летняя ночь лёгким ветерком ворвалась в комнату, взволновала ажурную занавеску, игриво пробежалась по обнажённой коже, поднимая нежный пушок. Миса рывком подскочила и села на постели, пряча наготу за белой простынёй и сонно оглядываясь по сторонам.

Никого. Должно быть, обрывки сна…

Она откинулась обратно на подушку, прислушиваясь к встревоженному биению собственного сердца.

Что же снилось?

Рука сама собой скользнула по животу вниз, в кружевные трусики. И правда, влажно. Значит, сон был из тех…

Возвращаясь, тонкие пальцы нечаянно задели чувствительный бугорок и замерли. Двинулись обратно. Потом снова и снова.

Губы приоткрылись, выпуская сбившееся, не помещающееся больше в груди дыхание. Тугим, почти болезненным комком сжалось внизу живота пульсирующее желание. Пускай. Она не делает ничего плохого. Главное — не останавливаться, пока не нахлынет сладкая судорога, не спадёт горячее напряжение… И тогда можно будет снова уснуть.

Но рука замерла, так и не доведя дело до конца. Миса широко открыла глаза, села на кровати и поджала коленки к подбородку. Ощущение чужого присутствие усилилось. И вдобавок теперь казалось, будто кто-то пристально и любопытно глазеет.

Ерунда, конечно. Нет здесь никого. Дверь заперта изнутри, форточка едва приоткрыта — лишь ветерок способен проскользнуть. Да и шестой этаж…

Вопреки доводам разума, Миса зажгла ночник и подскочила на ноги. Огляделась. Зачем-то открыла шкаф. Шагнула с мягкого коврика к окну, выглянула: привычный орнамент ночных многоэтажек, редкие квадратики света в квартирах неспящих.

Сквозняк тянулся по полу, холодил босые ступни. Очередное дуновение всколыхнуло лёгкие занавески. Полупрозрачная ткань ласково скользнула по обнажённым плечам и груди — минувший день был жарким, и Миса легла спать в одних трусиках.

Ночник за спиной мигнул и погас. Девушка вздрогнула. Редкие тёплые квадратики окон напротив тоже пропали, оставив лишь мрачные контуры человейников на фоне синевато-чёрного неба.

Миса жалобно всхлипнула и обхватила себя руками. Липкий, необъяснимый страх растекался по телу, ещё недавно горевшему желанием…

Она метнулась назад, к едва заметно белеющей в темноте кровати. Судорожными движениями закуталась в простыню, обхватила подушку, сжалась в клубок. Но неуютный холод уже успел поселиться в каждой клеточке, завладеть сознанием. Слёзы потекли по щекам, но даже они казались ледяными…

Вдруг что-то тёплое, невесомое коснулось лба — единственного участка кожи, не скрытого под простынёй. Миса судорожно вдохнула, зажмурилась — всё равно ничего не видать — и замахала руками. Пальцы чесали воздух, ни на что не натыкаясь.

Наконец она замерла, осторожно открыла глаза и… задохнулась от ужаса. Да, в комнате было темно. Но то, что находилось прямо перед ней — над ней — было гораздо темнее. Абсолютная, всепоглощающая, непроглядная тьма. Зловещая и… тёплая?

Тьма медленно, любопытно протянула к девушке свои щупальца, коснулась покрытого вздыбившимися волосками плеча. Не показалось. Тепло, очень…

Ужас, парализовавший тело, начал постепенно таять. Конечно же, как она раньше не догадалась — это просто сон. И вовсе не страшный. Ей даже нравилось смотреть в эту бархатистую черноту, чувствовать её безмолвное, но доброжелательное присутствие, ощущать прикосновение мягких тёплых отростков на своей коже…

И запах.

Зовущее, едва уловимое благоухание летней ночи с нотками фиалок, древесного дыма и чего-то ещё — родного, манящего…

Миса, пьяно улыбаясь, откинулась на подушку, не сводя взгляда с чернильного пятна, зависшего в воздухе. Протянула к нему руку — пальцы ощутили нежное тепло, погрузились в мягкую, податливую субстанцию, сначала полупрозрачную, плотнеющую к нутру.

Какой чудесный сон. Странный, но чудесный.

Закрыв глаза, она позволила тьме окутать взбудораженное тело, пробежаться ласковыми волнами по коже, по крепким юным грудям и бёдрам, поцеловать приоткрытые в вожделении губы. Сладкий тяжёлый узел внизу живота набух вновь.

Она чувствовала, как любознательные щупальца изучают её тело, внимательно следят за её реакцией, дотрагиваясь то в одном месте, то в другом. Чувствовала, как они довольно содрогнулись, когда она сладко ахнула в ответ на прикосновение в самом верном месте между ног. И не смогла больше сдерживать стоны, когда один из чернильных отростков принялся теребить бугорок — сначала медленно, осторожно, постепенно наращивая темп.

Ощущая, как влага обильно течёт по бёдрам и ягодицам на белые простыни, и сгорая от желания, она решилась дать гостю подсказку: протянула руку вниз и запустила пару тонких пальчиков внутрь, в пульсирующую глубину. Выгнулась на смятых простынях, млея от собственных ласк.

Тьма оказалась понятлива. Слёзы снова потекли по щекам — в этот раз не от страха, а от блаженства. Никогда ещё Миса такого не испытывала: тёплая, упругая субстанция заполнила её изнутри, слегка затвердела, зашлась сводящими с ума колебаниями. А потом, доведя свою жертву до полуобморочного состояния, принялась двигаться ритмичными толчками, замирая каждый раз, когда девушка оказывалась на грани.

Миса стонала в голос и металась по простыням. Весь мир перестал существовать; не осталось ничего, кроме её собственного тела, окутанного сладострастной тьмой, и этого сумасшедшего ритма внутри него.