Вил Виллански

Вил Виллански

Город Пыриин, стоящий на одноимённом холме, был древним городом, сотни раз разрушенным, и сотни раз отстроенным. Пять сотен лет назад, на очередных руинах, безраздельно царила мать-природа. Дубы возвышались над остовами старых зданий, и на земле царила постоянная тьма, в которой, кроме обычных темнолюбивых растений и ночных зверей, водилось и нечто похуже, и пострашнее. Но вот уже сотню лет на этом месте стоит город Сиятельный. Город света, город радости, город, в котором навсегда поселилось солнце.
Пелор, и его верные слуги, огнём и мечом вырезали зло на этой осквернённой земле. Дубы-великаны, не дающие живительному свету достигать земли, были срублены под корень, и отданы на строительство. Полезные ингридиенты, которые, нет-нет, да и попадаются в созданиях тьмы, были использованы во благо процветания и плодородия окружающих земель. И на холме, на самой его вершине был возведён огромный храм Солнечного Бога. Его золотые купола радостно отражали животворящий свет Пелора, и добрые люди и нелюди из окрестностей тянулись к этому свету. Они строили там свои дома, возделывали земли, благословлённые Пелором и не переставали благодарить своего благодетеля.
***
Нет, Сиятельный не был святым городом, и жители, хоть и истинно верили в Солнечного Бога, не стремились отдать свои жизни, в служение ему. В семье именно таких жителей и родился Вил. Ферма его семьи давала стабильный урожай, которого хватало и для личного пользования, и для торговли с соседями и даже, в особо урожайные года, для вывоза на какую-нибудь большую ярмарку.
Вил, с детства, привык вставать с первыми лучами солнца и наравне с остальными членами семьи включатся в работу по хозяйству. Он довольно хорошо учился в школе, оплачивать которую родители могли себе позволить. Вил рос умным и честным парнем, с обеспеченным будущим и с чётким осознанием своего места в этом мире. И, конечно же, Вил, раз в неделю, как и все, ходил на богослужение в великом храме Пелора Сияющего.
И вот, однажды утром, он стоял на городской площади, склонив голову и ожидая первый луч солнца, который должен отразиться от купола, и послужить началу молитв. Это была обычная процедура, и его мать и отец, друзья и соседи, стояли рядом с ним. Огромная масса людей собиралась на площади регулярно, каждый день службы, и все возносили хвалу Пелору за его деяния.
Вил, который вчера поссорился со своей одноклассницей, к которой он питал некие, первые детские чувства, крутил в руках золотую монету. Эту монету он заработал сам, продав какому-то путешественнику пучок довольно редких трав, которые он нашёл в лесу и высушил. И теперь эту монету он планировал потратить на какой-нибудь хороший подарок Мириам. Конечно, он по прежнему был уверен, что в их ссоре виновата она, но дружба для него была дороже какой-то мифической справедливости. Вил не решил, что именно подарить Мириам – какую-нибудь красивую безделушку, или всё же что-то более существенное. Насколько он слышал, в храме, за хорошее пожертвование, можно получить красивый, позолоченный, амулет Пелора, который, по слухам, помогал тому, кому принадлежал. Именно поэтому, здесь и сейчас, эта монета была у Вила, и смогла сыграть ту роль, которая навсегда изменила его жизнь.
Огненный шар Пелора поднялся из-за горизонта, тонкий луч животворящего света ударил в купол, отражая свет на площадь и, по роковой случайности, или же, и правда, по божественному провидению, ударил точно в монету, в руках Вила, ослепив его ярким светом. Когда Вил проморгался, он обнаружил, что большая часть людей уже зашла в храм, и поспешил туда же, вместе с потоком людей. Протолкавшись через толпу, он встал рядом со своим отцом. Он хотел было поведать ему о произошедшем, но началась молитва, и Вилу пришлось придержать это при себе, присоединившись к словам молитвы. 
Молитва закончилась и первосвященник храма Пелора простёр над собравшимися людьми свой посох, со знаком Пелора на навершии.
- Внемлите мне, добрые граждане Сиятельного! Ныне Пелор явил своё благословение нашему городу и избрал себе нового служителя! Да, многие из вас, приходили в этот храм, желая послужить Пелору, но лишь сам Солнцеликий может избрать того человека, которому предназначено стать его орудием! Того, кто должен будет нести свет Пелора в самые тёмные уголки мира! Того, кто сможет прославить в веках имя господа нашего!.
Отец толкнул Вила в бок.
– Повезло же этому избранник, мир повидает. Хотел бы я оторваться от работы, и отправиться в авантюрное приключение. Эхх… первое, последнее и единственное моё «приключение» было когда твой дед сорвал нас с насиженного места и потянул «к цивилизации». А ведь, судя по рассказам, ещё моего деда, в наших жилах течёт кровь искателей приключений! Ну ничего, Вил, может твоим детям повезёт, и их выберет судьба для чего-нибудь более захватывающего, чем наше с тобой «ковыряние в земле».
Вил одним ухом слушал отца, а другим прислушивался к речи первосвященника, который продолжал распаляться по поводу «чести и благословления Пелора». Он не искал в его речи ничего конкретного, но, где-то на задворках сознания, то и дело всплывал яркий свет, растекающийся по организму. То и дело, как будто где-то далеко, в тишине, слышался тихий шум ветра, какой бывает на взошедшем пшеничном поле. И Вил чувствовал, что что-то в нём меняется.
Наконец первосвященник завершил свою речь, и дал людям знак расходиться. Вил, забыв про свои планы, относительно пожертвований, тихо шёл рядом с отцом. Но на выходе из храма их уже ждали. Двое священников, в жёлтых солнечных рясах, почтительно преградили путь мальчику и его отцу.
- Уважаемый Кер Виллантский, отец Прилиот хотел бы поговорить с вами и вашим сыном.
- Что-то случилось? - осведомился Кер, прижимая к себе Вила.
- Ничего такого, что покажется вам неприятным. – успокаивающе ответил один из священников. – Вы ведь слышали про избранника Пелора?
- Это я? – тихо, неверя в свою удачу, спросил Кер.
- Не вы… - слегка извиняющимся тоном ответил второй священник, – Ваш сын.
Священники пошли вглубь храма, показывая дорогу.
- Ну вот, сынок. – тихо прошептал отец, Вилу. – Судьба повернулась к нам лицом, даже раньше чем я тебе обещал.
***
Уже пятнадцать лет Вил обучался в храме Пелора различным премудростям, и на протяжении этих пятнадцати лет он всё больше и больше ощущал на себе благословение Солнечного Бога. В тот день, когда его вырвали из старой жизни, первосвященник Прилиот говорил, что так и случится, но Вил не мог ему поверить. Тогда он не ожидал такой резкой перемены жизни. Он думал, что Прилиот переговорит с его отцом, назначит срок, когда Вил должен будет переехать в монастыре ну и так далее. Но первосвященник лишь коротко обрисовал Керу Виллантскому те привилегии, которые он теперь сможет получить в этом, да и в любом другом храме Пелора, в очередной раз поздравил Кера с тем, что именно его сыну выпала честь служить Солнцеликому, и распрощался с ним.
Храм, конечно, не был закрытым учереждением, но у Вила, как-то само собой, вдруг не обнаружилось времени на общение с семьёй, старыми друзьями. Даже Мириам, которая прибежала в храм на следующий же день, лишь ненадолго смогла отвлечь Вила от обрушившегося на него гранита церковной науки. Впрочем, амулет он ей всё же подарил, причём гораздо роскошней и, гарантированно благословлённый Пелором, что было во много раз лучше того, на что Вил рассчитывал.
Вообще, с первых же дней Вил заметил, что, хотя к нему, явно относятся как к ученику, все обращаются с ним чрезвычайно почтительно, как будто по рангу он равен, или даже выше первосвященника. Впрочем, он довольно быстро к этому привык, и посчитал, что это обычное отношение к ученикам в храме. Тем более, что сравнить ему было не с чем.
И вот теперь, зная много больше чем раньше, и сдав последние экзамены на «знания подземелий» он твёрдо знал, что он и правда, по рангу, чуть-чуть выше первосвященника. Несомненно, здесь, в храме – первосвященник глас и воля Пелора, но там, в мире, за пределами храма, Вил будет гораздо ближе к Солнцеликому, чем, когда-либо, был отец Прилиот. И Вил знал, что, рано или поздно, ему нужно будет покинуть стены храма. Первосвященник уверял, что когда время настанет, Вил сам поймёт. 
Пока ещё, Вил ничего не понял, и поэтому сейчас он прилежно натирал белые стены храма до идеальной, ослепительной белизны, которая порадует Пелора. Он буквально всем своим существом чувствовал те положительные эмоции, которые наполняют Солнечного Бога с каждым оттёртым миллиметром стены. 
Вил натирал, и натирал, и натирал… И лишь когда солнце скрылось за горизонтом, он оторвался от своего занятия. И обнаружил, что жутко устал. Воздав молитву уходящему солнечному зареву он поплёлся в свою келью и, практически сразу, отрубился.
И явился ему сон. Во сне он сидел на камне, посреди поля с колосьями, а напротив него сидел старик, в белом одеянии первосвященника, с золотым воротником, с густой гривой седых волос на голове и с бородой, отливающей золотом. 
Вил огляделся вокруг, и увидел что поле золотых колосьев тянется во все стороны настолько, насколько хватает глаз. А знаний Вила вполне хватило на то, чтобы понять, что старик напротив, очень сильно поход на Пелора, такого, каким его изображают в книгах и на фресках. Единственной странностью было то, что старик сидел, закрыв глаза. Как Вил не силился вспомнить, у него не получалось восстановить в своей памяти глаза ни с одного изображения Пелора, хотя он чётко знал, что они у него были, и были открыты.
Старик подался вперёд, облокотившись на рукоять булавы.
- Здравствуй, дитя моё. Опустим момент знакомства, ибо я знаю о тебе всё, а ты знаешь об мне достаточно. Слушай внимательно, дитя моё. Ты – клерик. Ты тот кто служит моим проводником в мир. Я являюсь всем своим служителям три раза. Первый раз, когда я выбираю его, но, как правило, в тот момент вы неспособны меня увидеть, вы ещё не готовы к этому. Ты, наверняка, понял про что я говорю. 
Старик подкинул рукой золотую монетку, и, ловко поймав её, спрятал куда-то под мантию
- Сейчас я явился тебе второй раз, так как период твоего ученичества закончен и ты должен отправиться исполнить своё предназначение. Ты должен нести мой свет в мир. Не давай сомнениям одолеть тебя, дитя, не уклоняйся от помощи добру и свету в мире, и всегда, запомни, всегда моя сила придёт тебе на помощь. Тебя учили как её использовать, и, отныне, ты сможешь применить эти знания на практике. Ты можешь спросить, куда же тебе идти. Я отвечу тебе – иди туда, куда ведёт тебя твоё сердце. Но знай, что если ты видишь тёмное место, место без света, место без жизни, место без надежды… Это место – твой первоочередной пункт назначения! Ты должен его наполнить светом, вдохнуть в него жизнь, принести туда благословение! Много, много в нашем мире таких мест, и ты не одинок в своём служении. Множество добрых и мудрых людей несёт мой свет в мир, и ещё больше людей несёт его не осознавая этого. Ищи таких людей! Объединяйся с ними! Принеси мой свет и в их неверующие души! Но не пытайся выжечь моё имя на их сердцах, это никогда не приводило к положительным результатам. Я это знаю.
Старик тихо вздохнул и, вновь вернувшись в своё первоначально, сидячее положение, положил руки на колени.
- Я надеюсь, что в третий раз мы с тобой встретимся нескоро. Третий раз я являюсь клерику в смерти. Ты отправишься в мои чертоги, где продолжишь служить мне верой и правдой, и где ты, наконец, успокоишься после той беспокойной жизни, которая начнётся у тебя сейчас.
Старик резко открыл глаза и последнее, что видел Вил – яркий свет. Тот самый свет, что, отразившись от монеты, ослепил его 15 лет назад.
***
Через неделю, на пороге храмового двора, стояли Кер Вилланский, и отец Прилиот. Два человека, с разными судьбами, и с разными профессиями, с тоской и лёгкой завистью смотрели вслед белоснежной мантии священнослужителя, с золотым солнцем на спине, удаляющейся в огромный, неизведанный, мир.