Вкус жизни

Вкус жизни

Светлана Кузнецова

[email protected]

Вкус жизни

Драконна была стара даже по меркам своих соплеменников. Денно и нощно лежала Тара-а на скале, опустив шипастую голову на хвост, и созерцала дорогу внизу, горы по бокам и бескрайнее небо вверху. Небо оставалось таким же прекрасным, как и во времена ее юности: ярко-синее в вышине, оно постепенно бледнело к горизонту.

Раздалось хлопанье крыльев, и на скалу рядом опустился тоже старый, но не настолько красивый дракон. Крааг — она едва припомнила его имя, родственничек, неизвестно уже с какой стороны и насколько дальний — выглядел худым и тонким, словно подросток, сильно недоедавший в детстве. Черная спина и серебристое брюхо только усиливали впечатление, а вдобавок к этому, гребень, который у большинства представителей племени был костяным, у Краага топорщился щеткой из жесткого волоса. Просто-таки не дракон, а крылатая лошадь! Пегас, прости Изначальный!

— Привет, старая ворчунья! — зато крылья у Краага отличались редкостной красотой, почти прозрачные, переливающиеся всеми цветами радуги под ласкающими солнечными лучами. В свое время Тара-а сильно завидовала ему, она и сама не отказалась бы иметь такие. Когда-то все драконны обращали внимание именно на Краага, хотя, видит Изначальный, тот не устоял бы ни в одном поединке, если бы не отлынивал от них. В отличие от низших живых существ, у драконов партнеров для семейной жизни всегда выбирали дамы. Так называемые дуэли, могли повлиять на их решение, но только в тех случаях, когда прекрасная драконна еще не определилась с выбором.

Увы, в отношении Краага все всегда было однозначно: за него с завидной последовательностью, лучше бы употребленной для более важных дел, дрались сами дамы.

Тара-а еще раз окинула родственничка взглядом, тяжело вздохнула и отвернулась.

— Эй... — позвал Крааг, — Тара-а, только не говори, будто не узнаешь меня!

Тара-а промолчала.

— Или ты все еще обижена? — не отставал Крааг.

— Обижаться на того, кто снискал внимание моей подруги, Юты-а, а затем ее бросил? — Тара-а поморщилась. — Вот еще.

— Ах, Юта-а, — Крааг закатил к небесной вышине изумрудные глаза и вздохнул. — Я расстался с ней через сто лет. Всего сто лет! И не скажу, будто мы были счастливы, хорошо хоть поставили на крыло близнецов.

— Драконья любовь — самая сильная вещь на свете.

Крааг фыркнул и поморщился, состроив донельзя унылое выражение.

— Ах ты старый... — начала было Тара-а, но ругаться было лениво, и она решила не договаривать.

— Если ты запамятовала, то я помладше тебя буду, — заметил этот нахал.

— Запамятовала?! — Тара-а честно полагала, что так рычать она уже разучилась порядком давно, а ведь в слове не присутствовало ни одного раскатистого звука. — Нет вещи надежнее драконьей памяти!

— Да что ты заладила: вещь то, вещь се? — усмехнулся Крааг. — Так, недолго думая, можно и себя обозвать предметом неодушевленным.

Тара-а вздохнула. Она давно подозревала, что медленно, но верно врастает в камень. Пройдет сто или пятьсот лет, и она станет очередной скалой.

— Ты ведь знаешь, Тара-а, — Крааг, словно ощутил ее тоску и тоже посерьезнел, — у нас, драконов, слишком мало особей прекрасного пола. Потому наша любовь, которая, как ты абсолютно правильно заметила, длится вечно, напрямую зависит именно от них, от вас, — поправился он. — Если драконна обращает на кого-нибудь внимание, то вспыхивает и ответная страсть. Но, что если ее интерес вдруг угаснет или переметнется на кого-нибудь другого?..

— Утихнет и любовь, — печально ответила Тара-а, и все же не могла не прибавить: — В то время, когда наш мир был еще молод, драконы бросались в море, если такое случалось.

— Ой ли, — рассмеялся Крааг и встопорщил «гриву». — Уж я, буквально разрываемый на части этими самыми «высокими чувствами», могу тебе сказать, что это сущая чушь! Прекращения жизни никакая любовь не стоит.

— Так кого же предпочла Юта-а? — она предпочла не спорить.

— Орка.

Тара-а сама не заметила, как вскочила.

— Как такое могло случиться, что высшее существо избрало низшее?! — взрыкнула она.

— Времена изменились, — Крааг ее негодования явно не разделял. Стоило Таре-а подняться, как тот, наоборот, лег на скалу и вытянул шею. — Мы самые древние создания в этом мире. Мы ровесники всего сущего. Мы вечны, но это не означает, будто не устаем. Когда позади тысячелетия и впереди столько же и даже больше, жажда жизни съеживается в крохотное ячменное зернышко. Однако кто сказал, будто его невозможно прорастить вновь?.. Юта-а показала нам выход из замкнутого круга, по которому мы блуждаем вот уже неизвестно сколько веков.

— Что ты мелешь?! Как вообще возможно увлечься низшим?! А этот орк? Он ответил ей взаимностью? Да она же раздавит его во сне, и мокрого места не останется!