Властелинство

Глава 42. Рассказ Йово. Игры Наполеона

- Как Вы уже знаете, мальчишка был приписан к нашему посольству в Париже. И то в аккурат перед началом Революции. То есть буквально, едва он успел немного освоиться во Франции, как начались всем известные события. Посол бежал, и многие наши тоже успели. А Йосип наш остался. Почему – не знаю. У меня тогда был знакомец в городе. Он рассказывал, что все выезды из Парижа были блокированы, так что выбраться было очень сложно. Так что в самые ответственные моменты племянник был в гуще событий. Более того, есть сведения, что он в них и участвовал, в начале даже довольно активно. Однако, видно, и быстро разочаровался, и при первой возможности уехал... на фронт.

Но к тому времени перейти линию фронта уже было почти невозможно. Более того, в войсках начались чистки нелояльных. Как он перебрался на нашу сторону – я не знаю. Но понятно, что его перепутали с тем самым Николаусом фон Бенау, который, видимо, погиб.

После этого он некоторое время был в поместьи фон Бенау под Веной, но недолго. И далее отправился в действующую армию. Подозреваю, что имя Йосипа Сабо довольно сильно запятнано, и для племяшки лучше, чтобы все думали, что он фон Бенау. Вот так вот.  – Йово теперь ждал от меня реакции.

Я ожидал от себя буйной радости, печали или чего-то ещё сильного. Однако... рассказ этот меня впечатлил, но выглядел столь нереальным, что в душе моей лениво шевельнулось недоверие – и только.

- Какие у Вас есть доказательства, что Йосип Сабо и Никлаус фон Бенау – одно и то же лицо?

- Никаких. Я это чувствую. – ответил мой гость.

- Тогда это мало что меняет... -  задумчиво проговорил я.

- Отчего же-с? Молодой человек Вам представлен, так что миссию свою я выполнил. Вы мне обещали простить долг.

Я открыл бюро, и достал старую расписку. Бумага уже была жёлтой, края её крошились.

На глазах Йово я разорвал бумагу и вручил ему обрывки. Так что теперь долг его был погашен. Внутри меня была какая-то странная пустота. Словно оборвалась струна, связывающая меня с братом. Что же я ещё не сделал? Как я могу ещё подтвердить или опровергнуть, что племянник жив? И какие последствия для семьи это будет иметь?

К примеру, я обращусь к одному знакомому клерку и он сможет подтвердить, что Никлаус и Никола, он же Йосип Сабо – это один и тот же человек. Знаю ли я своего племянника? Что он за человек? Мне срочно надо подумать.

- Господин Джороевич, мне нездоровится. Поэтому я хочу Вас попросить зайти ко мне завтра утром. Я полагаю, что нам есть ещё что обсудить.

- К Вашим услугам, граф. – Йово поклонился с грацией пингвина и стал пятиться к двери.  – Благодарю Вас и до завтра.

Наконец он освободил мой кабинет. Я взял в руку холодный бронзовый колокольчик и позвонил. Старый мой камердинер отозвался на мой зов сразу.

- Ивица, позови ко мне Гольденберга.

В ожидании клерка я вновь пустился в раздумья. Итак, если Никлаус фон Бенау сказал мне на балу истину, то племянника нет, и история моего брата и его возлюбленной завершена. Осталось молиться за упокой и всё.

Но что, если он мне солгал, опасаясь, что его сочтут французским шпионом? Истории своего рождения он, похоже, не знал. Как бы он поступил, когда бы узнал, что он наследник всех имений и титула Яковичей? Потребовал бы всё и сразу? Приехал бы договариваться? Всё опять упиралось в то, что я с ним был знаком лишь поверхностно.

Что я знал о племяннике? Что тогда он был офицером, видимо на хорошем счету, если его позвали на бал у Вюртембергских. Что не лишён был находчивости, раз выжил и во Франции, и тут. Что знал языки. Быть может получил неплохое образование. Однако это были внешние качества. Как он повёл бы себя, узнавши правду? Сам я уже стар, и может с удовольствием бы отдал кому-нибудь бремя забот. Но что ждало Лолу и детей в этом случае? Никлаус человек молодой. Вполне мог бы ещё жениться и иметь своих детей. А это означало, что Лола, Изи и Анна останутся нетитулованными дворянами из поместья Стражец.

Написать ему письмо? Вызвать на разговор? Рассказать всё, и будь что будет? Или повременить, познакомиться, присмотреться, и тогда уже решать? Впрочем, не стоило пороть горячку. Такие вещи не делаются сгоряча. Я постарался успокоиться, но мне удавалось это с трудом.

Опять что-то стало щемить за грудиной. Надо бы лекаря позвать.

Я написал письмо для Никлауса с коротким объяснением наших семейных связей. Однако не стал его отсылать, а положил в бюро с бумагами. Такие вещи с наскока не делаются. Надо придти в себя от таких жизненных качелей. Зато Йово я послал записку с просьбой не приходить утром, а обождать, пока я его позову. Мне хотелось уточнить обстоятельства «гибели и воскрешения» племянника. Распоряжения на эту тему я дал поверенному Голденбергу. Теперь мне оставалось дождаться известия.

Утром я отправился в Совет. Известия, которые нас всех там ждали, оказались не просто неприятными. Это оказалась настоящая катастрофа. Пока мы ожидали удара на севере или в центре, генерал Наполеон прошёл по краю горного кряжа в Италию. Никто не ожидал нападения. Настоящая война развернулась на Аппенинском полуострове. Благословенные южные земли теперь полыхали в огне, и только Бог знает, что ждало нас. Сардиния подписала с французами мирный договор. Шок, неверие и растерянность – вот как выглядел Совет этим утром. Все предложения сводились или к полномасштабной войне с Францией, или к переговорам. Борьба предстояла нешуточная, и с совершенно неясным исходом. За годы с начала Революции Франция преобразилась. И если раньше это был слабый соперник, то теперь, благодаря энергии молодых генералов, французская армия стала одной из лучших в Европе. Долгие споры в совете ни к чему не привели.

Я воротился домой поздним вечером, совершенно без сил. А наутро переменилось всё в моей жизни, всё пошло кувырком и наоборот. Началась кутерьма с того, что Лола утром совершенно без повода упала в обморок. Так что за лекарем послали не мне, а моей жене. И весть, которую я узнал столь неожиданно, была ошеломляющей. Жена моя была здорова, и беременна! Я не мог и мечтать о таком счастьи. У нас будет малыш!