Властелинство

Глава 27. Персональный конец света

Всё было как обычно. Вроде. На первый взгляд.

На второй взгляд было что-то неживое во всей картинке. Что-то неправильное. Я поднялся на крыльцо, постучал. Мне никто не открыл. Я дёрнул входную дубовую дверь – и она поддалась легко. Может все в Липнице? Я ведь не писал о приезде! Или в Петреце? Вряд ли уехали в Стражец, по такой погоде там не так уж и весело... Ладно, сейчас я должен узнть.

Вверх по одной из мраморных лестниц. Тишина. Слуги не сновали по дому. Это как-то необычно. И, да, непривычный звук привлёк моё внимание. Тихий детский сиплый плач. Или стон.

Мороз пробрал по коже. Да что тут происходит?

Зеркала занавешены тёмной тканью. Белые цветы в вазах. Что за?... Тётушка? Или кто?

Бегом преодолел я  последние ступени. Слышно было, как каблуки гулко стучат по камню, а подошва поскрипывает.

- Эржи, радость моя, я вернулся!? – гулкое эхо отдаёт в углах залы.  – Эржбета? Софи? Михо? Грета? Изи?

Никто не отвечал. Я, словно заводная кукла, двигался к жилой половине.

Служанка вынырнула из какой-то комнаты и в ужасе остолбенела, увидев меня.

- Нада, здравствуй! На тебе лица нет! Что случилось? Точно я привидение какое-то, что ты на меня так смотришь? Я живой! Да что тут такое? Ну прошу тебя, только не молчи!

- Простите, господин граф... Жена Ваша... и детки.... – она начала плакать, в голос, заливаясь слезами – только Изи остался.... Болезнь какая-то, детки все сипели, горло натекло, и потом такие синие были. А лекарь что? Ничего, приехал, мудрёное какое-то слово сказал,  ну там, пить тёплое – и уехал. А сударыня Ваша, как они все.... ангелы... у неё сердце-то и стало... Один Изи и остался, сиротка... Сидит один и плачет у себя. Из комнаты не идёт, в углу забился и воет!

Сердце. Есть ли оно? Почему оно тоже не стало? Эржи. Не дождалась. Нет. Меня не было. Не было! Как быстротечен и хрупок человек... Боже! За что?

Я метался по комнатам, точно раненое животное. Увы. Никого их уже не было. Здесь, со мной – не было. Может их души кружили около и пытались утешить, как знать. Здесь была только мертвая тишина и тихий надрывный вой малыша.

Я нашёл его в детской комнате, сидящим в углу в обнимку с подушкой. Хотел его обнять, взять на руки – но он оттолкнул меня с силою и спросил:

-Где моя мама? Маму хочу!.

И более не мог дождаться я от него ни слова.

Тётушку нашёл я лежащей с температурой в её комнате. Она рассказала мне, что дети разболелись после посещения соседей. Поначалу казалось что это простуда, потом – что ангина, а потом уже было ясно, что их не спасти, что доктор и сказал. Эржбета дни и ночи проводила у постелей малышей, совсем не спала и не ела, к концу она выглядела ужасно, одни глаза горели на исхудавшем и бледном лице её. И когда маленькие гробы опускали в землю, сердце её не выдержало муки. А тётушка простыла на похоронах, и теперь лежала тут, укоряя себя, что не могла спасти никого из них. Я плакал над её рассказом. Велел позвать лекаря,  а также сделать горячего чаю и принести топлёного сала.

Лекарь явился весь бледный и трясущийся как лист.

- Спаси хотя бы её! – кинул я ему проходя мимо. И отправился в кабинет. Там налил себе стоялый виньяк и закурил. Голова была пуста, а в сердце копилась чёрная горечь. За что? За что?!!! Боже!!!!

Я отстоял заупокойную мессу, слушал велечастного. Но всё было точно сквозь воду. Словно в другом каком-то, параллельном мире. Все слова, слова и слова, которые не могли ничего изменить, никого утешить и никого вернуть.

Склепом казалась мне церковная круглая зала, обложенная мрамором. Гроб кафедры. Утробные звуки органа. Всё это давило на меня, уничтожало, требовало нестать. Но в какой-то момент точно мягкий свет разлился от иконы Богородицы. Точно ветерок, полный ароматов цветов дохнул на меня. «Делай то, что знаешь! Смирись!» - услышал я голос. И на меня снизошло... равнодушие. Быть может сейчас это было правильно.

Что я знал в этой жизни? Только деятельность. И я занялся деятельностью. Стройки, хозяйство. В любую погоду, только вперёд. Потому что есть у меня дочь и сын. И им должно достаться всё в порядке.

Тётушка медленно вернулась к жизни. Теперь я мог рассчитывать только на её помощь. Дома завёл я жёсткий режим. Утром я неукоснительно требовал Изидора на завтрак. Мы сидели друг напротив друга и ели. Молча. Молча благодарили за хлеб этого дня. После этого тётушка уводила его играть, а я уезжал по делам.

Однако долго быть дома я не мог. Дела государственные не терпели отлагательств. Продолжалась война. Теперь я не мог себе позволить роскошь оставить семью дома и уехать. Поэтому Изидор и тётушка были погружены в карету, с нами также ехали слуги. По дороге в Вену мы сделали крюк и заехали в Зальцбург к фон Родде и забрали Анну.

Александр встретил нас словами утешения и распростёртыми объятиями. Нас пригласили в дом, позвали к столу. До этого Маргарета не выходила, сказавшись больной. Но к столу спустилась. Обед прошёл немного натянуто, хотя хозяин дома постоянно пытался разрядить атмосферу. Старший сын его, Кристиан, недавно вернулся из Франции, где был при нашем посольстве.

Он рассказал, что некий Сабо, совсем ещё мальчишка, был в посольстве с ним, помощником писаря. Забавный юнец, он всё грезил свободой, братством и равенством, весьма был увлечён революционными идеями. И когда Кристиан бежал из охваченного разорением и убийствами Парижа, этот несчастный не только там остался, но, по-видимому, вступил в ряды этих бандитов и головорезов.

Безусловно, слушал я эти откровения с повышенным вниманием. Увы, рассказ меня никак не обрадовал. Стоит ли и искать мальчишку в этом кровавом круговороте, если он сам выбрал судьбу головореза и разбойника. Хотя, что я о нём знал? Кроме имени?

Когда мы закончили с трапезой и засобирались в путь, Александр предложил нам отдохнуть до следующего дня. Я размышлял о здоровьи тётушки и Изидора, и совсем уж было готов был принять приглашение барона. И тут за спиной моей прозвучало обвинение, которое переменило весь ход моих мыслей.